— Ты из Москвы?

— Да.

— А чем занимаешься, если не секрет?

— В настоящий момент я пенсионер… То есть я так этоназываю.

— Бывший военный? — спросила я, хотя на военногоон вовсе не походил.

— Нет, — с усмешкой покачал он головой.

— Я полагаю, дальнейшие вопросы неуместны? — тожеусмехнулась я.

— Ну почему же… Могу пояснить, если это интересно.

— Интересно, — кивнула я.

— Несколько лет я работал в одной крупной. фирме. Всебыло прекрасно, пока я не начал проявлять излишнее любопытство, вполнеобъяснимое, кстати. А проявив его, понял, что работа… как бы это выразиться…для меня не совсем подходящая.

— Криминал?

— Разумеется. И я счел за благо удалиться, пока этобыло возможно. Вот и все.

— Занятно. И что думаешь делать дальше?

— Понятия не имею. Для начала тоже решил отдохнуть. Ялет семь не был в отпуске. И, честно говоря, мне понравилось бездельничать.Денег мне хватит до самой старости, причем с лихвой. Возможно, организуюсобственное дело, но пока думать об этом лень.

— Что ж, по-моему, разумно.

Он улыбнулся в ответ, и мы ненадолго замолчали.

К концу первой недели я начала задаваться вопросом: почемуГлеб не стремится оказаться со мной в одной постели? Не то чтобы мне этогохотелось, нет, просто его поведение казалось странным. Сама я не делала никакихпопыток к сближению. Влюбляться я не собиралась, а для курортного романа Глебне казался мне особо подходящей кандидатурой.

Я лениво размышляла об этом, валяясь на пляже, а где-то надесятый день поняла, что неожиданно я увлеклась им. Открытие меня непорадовало. До конца поездки оставалось четыре дня, и я надеялась, что,расставшись с Глебом, я скоропостижно забуду о нем. Теперь выходило, что все нетак просто.

В один из дней Глеб предложил прогулку на яхте, и я,конечно, согласилась. Не считая команды из трех человек, мы были одни,купались, загорали, болтали о пустяках и были абсолютно счастливы. Стоя на носуяхты и чувствуя за спиной Глеба, я беспричинно улыбалась, и вдруг… странноечувство охватило меня, в какой-то момент на меня напал лютый страх. Я вдругподумала: “Вот сейчас, сию минуту он толкнет меня…” Я уже видела, как падаю,ударяясь головой о корму, теряю сознание, а потом винт разрубает меня на куски…

Видение было столь отчетливым, что я невольно попятилась,резко повернулась и увидела лицо Глеба. Глаза его были скрыты очками, но лицовыглядело чересчур серьезным, правда, в ту же секунду он улыбнулся.

— Потрясающе, правда?

— Правда, — кивнула я, но поторопилась убратьсяподальше от опасного места, мысленно ругая себя на чем свет стоит. С какой этостати Глебу желать моей смерти? Чушь…

В последний вечер мы отправились в Хургаду с намерениемизведать прелести ночной жизни города. В отель вернулись под утро. Я едвадержалась на ногах от усталости. На веранде по соседству шумная компания что-тоотмечала… В общем, испытывая некоторую неловкость под любопытствующимивзглядами, мы простились возле моей двери.

Автобус, который на следующий день должен был отвезти нас ваэропорт, отправлялся в шесть вечера, так что времени до отъезда было вдоволь,и Глеб за завтраком спросил:

— Чем займемся?

— Будем валяться на пляже. Номер необходимо сдать вдвенадцать.

— Совершенно необязательно, — усмехнулся он и взялменя за руку. По тому, как он это сделал, стало ясно, что он имеет в виду.

По дороге в номер я рассудила, что это вполне логичноезавершение знакомства. В конце концов, парень здорово потратился и имеет правона кое-какое удовлетворение. Развлекая себя циничными мыслями в том же духе, яотлично знала, что на самом деле хочу этого не меньше, чем он.

Мы вошли в его номер, он запер дверь, улыбнулся, точноизвиняясь, а потом принялся меня целовать. Часа через два я с чувствомвоскликнула:

— Какого черта мы столько времени потратили впустую?!

А Глеб засмеялся.

На автобус мы, конечно, опоздали, пришлось ехать на такси.Регистрацию мы успели пройти за несколько минут до вылета, и, оказавшись всамолете, я самым бездарным образом уснула, уткнувшись носом в плечо Глеба (они здесь проявил чудеса расторопности и сумел уговорить пожилую даму поменятьсяс ним местами).

Проснулась я, когда самолет пошел на посадку. В Шереметьевеначалась суета, так что мы не успели сказать друг другу и трех слов. Менявстречал приятель с моим демисезонным пальто, перекинутым через руку, ипрощание с Глебом вышло каким-то скомканным.

У него был номер моего сотового, у меня был номер его. Подороге домой, отвечая на вопросы своего приятеля об отдыхе в Египте, я вдругпочувствовала странную тоску при мысли, что никогда не увижу Глеба. Впрочем, ябыла совершенно уверена, что он позвонит в тот же день. Но он не позвонил. Этопричинило мне невероятную боль. Я решила поскорее забыть о нем, но на третийдень, ругая себя последними словами, позвонила сама. Совершенно напрасно, междупрочим. Глеб не ответил. На вторую попытку меня уже не хватило. Сидя вечеромодна в своей квартире и испытывая чувства, доселе мне неведомые, я вдруг судивлением поняла, что влюбилась. Выходило, что Глеба стоило поблагодарить зато, что он не позвонил мне, потому что в чем в чем, а в любви, как мне тогдаказалось, я нуждалась меньше всего.

Прошел еще один день. Я выходила из машины возле своегоподъезда, когда услышала за спиной:

— Полина… — Повернулась и увидела Глеба. Он стоял,привалившись к новенькому “Шевроле”, и выглядел немного смущенным.

— Это ты? — ахнула я и выронила ключи. Мыодновременно наклонились за ними. Глеб взял меня за руку и вздохнул:

— Наверное, надо было предупредить… — И без переходадобавил:

— Я люблю тебя.

— Господи, — засмеялась я. — Господи… как ясчастлива.

— Я с вещами, — заявил Глеб, как только мы вошли вквартиру. — В общем, на всю жизнь. Как ты на это смотришь?

— Я в восторге.

— А замуж за меня пойдешь?

— Куда ж деваться, если ты с вещами…