— То, что вы считаете своими владениями, принцесса, на самом деле наш полигон. Сюда транспортируется мусор с нескольких миров. Тут он утилизируется, — колдун кивает на обедающего набитым хламом пакетом слизня, — это биоутилизатор, он перерабатывает мусор. Всего это народа: баронов, крестьян, драконов, колдунов, рыцарей, принцесс. Его не должно здесь быть. Парадокс!

Когда он повторяет свое заклинание, я двигаю руку к посоху на бедре. Просто проверяю, легко ли тот выскользнет из петли. Все-таки он наглый, усаживает меня на один стул с баронами, которые не просыхают от грязи и тоски. И вечно дерутся друг с другом.

— Мусор поступает сюда через трансмусорные окна, которые создаются Машиной, — не обратив внимания на мое движение, сообщает Фогель. А потом показывает вверх, — чтобы вы понимали, миры с которых вывозится мусор — там.

— Где, там? — уточняет любопытный дракон и задирает башку в мутно оранжевое небо.

— Вверху, — глупо говорит м’техник.

— Я их не вижу, болван, — заявляет Ва. — Ни одного, самого малюсенького мира я не вижу. Так что ты заливаешь! Если бы они там были, то намного сподручней просто кидать мусор вниз. Нафига им Штуковина?

В ответ на это, его собеседник всплескивает руками, поражаясь нашей тупости и непониманию. Будто достаточно сообщить нам, что всю жизнь мы неправильно ходили на ногах и достаточно перевернуться и все наладится. Ну, да, хренушки тебе, мой дорогой красавчик.

— Допустим, там есть миры, моя собственность — ваша земля. Слизни — биоутилизаторы. Я самозванка, а мой замечательный дракон — не существует. Но ты мне скажи одну вещь. Зачем баронам и, теперь уже Протопадишаху, моя Штуковина? Ведь ты знаешь, Эразмус?

Произнося его имя, я чувствую тепло в груди. Прямо там, под керамическими пластинами бронежилета. Я смотрю ему прямо в глаза. Взгляд он не отводит. Думает пару мгновений.

— Потому что Машина сломалась и кроме мусора начала транспортировать другие вещи. Ее частота наложилась на транспортировочные. Понимаете, Принцесса, р’деляющий контур вывел колебания….

Я останавливаю его жестом. Колдунство меня мало интересует. Глупо застыв с приоткрытым ртом, он ждет вопроса.

— Какие другие вещи, мой дорогой?

Он вздыхает, копается у себя в броне, под пристальным взглядом подозрительного Ва. И молча показывает нам небольшой предмет, от которого челюсть у меня падает.

— Например, это.

6. Герр Витовт под стягом Жабы

Я набираю воздух в легкие и медленно выдыхаю. Невероятно! На ладони у Фогеля лежит слиток блескушки. Небольшой аккуратный с выдавленной надписью, которую я не могу прочесть. Целое состояние в его грязной мужественной руке. Я ловлю желтый отблеск металла. Отблеск больших проблем и беспощадной алчности.

— Ты в курсе, чувачок, что можешь купить себе небольшое баронство? Добавишь еще пару, и даже графство, — уточняет Ва. — Ну такое, с мельницей, с’мгончиком и пятком морковных полей? Представляешь, сколько приятных часов с с'мгончиком тебя ждут, пока ты не откинешь коньки от подагры и несварения?

— Баронство? — переспрашивает его собеседник, опуская неприятные намеки на погребение и болезни.

— Ну, да. Блескушка дорого стоит.

— Это химически чистое золото. Стандартный слиток, — сообщает м’техник. — Колебания мустранспортного поля наложились на транспортировочную систему и теперь пунктом доставки служит этот полигон.

— И много такого здесь? — спрашиваю я, слюна никак не хочет проваливаться в пищевод. Я жду ответа и не отвожу взгляда от прекрасных глаз с беззащитными женскими ресницами.

Мой милый Эразмус качает головой. В конторе вовремя заметили проблему, только два контейнера выйдя из поля, лопнули в Мусорной долине. Часть блескушки просто испарилась, а часть раскидало по всей территории. Потом транспортировку прекратили и послали его. Он видел поисковые отряды местного баронства, шарившие по окрестностям. Вести о блескушке разнеслись среди этих остолопов как пожар.

— Флаги, какие у них были флаги? — пытаю я. В ответ Фогель пожимает широкими черными плечами: грязные тряпки, он в них не разбирается. На одном вроде была раздавленная курица, на втором коровья лепешка, на третьем пятно жира.

— Коровья? — это слово я слышу впервые.

— Ну, такая животина с рогами, — поясняет колдун, — ест траву и мусор. И бодается как черт.

— Водяной бык, — уясняю я. — Еще мычит и дает навоз для удобрения морковки.

Блескушка при наших обстоятельствах совсем плохо. Понятия не имею, отчего она так дорого ценится, особого смысла у нее нет. Ее нельзя съесть или выпить, ножи из нее дерьмовые. Но ее крайне мало и обычно это украшения на телах мертвецов. Искать ее мы с Ва обычно ленились. Дракон из гастрономических убеждений — еда всегда должна быть едой, а мне было плевать. Даже свои браслеты я не нашла, они были со мной всегда. А покупать баронство или еще какие земли, в мои планы не входило никогда. А вот то, что мои соседи сошли с ума от того, что где-то в моих владениях появилось много блескушки, можно было не сомневаться. Бедная моя Мусорная долина, бедная Принцесса Беатрикс. Это надо же так влипнуть! Теперь все уже точно навалятся сюда. Теперь и шагу не ступишь, чтобы не столкнуться с очередной вонючкой в поисках удачи. Раздавленная курица, ведро навоза и пятно. Пятно — это мой престарелый женишок бом Трассель.

Я обдумываю полученные сведения. Получается, Протопадишах разнюхал о нашем счастье и решил присвоить мои земли себе, как и прочие владетели-простофили. Их шпионы шастают повсюду, вроде тех вчерашних дурней вознамерившихся залезть в мои верши. Не много ли претендентов образовалось на горизонте? Что теперь предпринять? Пытаться отбить Башню или срочно чинить Штуковину, раз она подбрасывает мне неприятностей на лопате?

— Трикси! — Ва отрывает меня от мучительных раздумий. — Ша! Ты слышишь?

— Что?

Он осторожно водит головой, вслушиваясь в окружающие нас звуки: шелест ветра в обрывках бумаги, тонкий звон галей и шорох слизней. Вечных спутников тишины Мусорной долины. Я с досадой понимаю, что