Все! Армия Эвмена была в сборе и она превосходила войско Антигона. Сам того не желая, Эвмен поставил врагов в безвыходное положение. Вернуться они уже не могли — была зима, у воинов кончился провиант, кони остались без фуража. Антигон был вынужден решиться на битву. Зная о настроениях эвменовых генералов, он послал к ним тайных гонцов, предлагая выдать Эвмена и покончить с междоусобной враждой. Генералы колебались, ибо сколь сильна была их ненависть к кардийцу, столь же велико было и их недоверие к Антигону. В конце концов они порешили позволить Эвмену выиграть последнее сражение, а уж потом избавиться от него.

Эвмен тут же узнал о заговоре через заимодавцев-сатрапов. Он думал всю ночь — ночь перед битвой. Он мог оставить войско и бежать, благо имел и верных друзей, пусть немногих, и деньги. Но это означало бы конец дела, какому он честно служил, это означало предать солдат, какие верили ему, это означало опозорить себя столь великой трусостью, перед какой померкли б все его предыдущие победы. И потому Эвмен решил остаться, рассчитывая на то, что войско защитит своего победителя, а в победе кардиец не сомневался.

Утреннее солнце облило холодным серебром выстроившиеся к бою полки. Превосходство было у Эвмена, его войско на четверть преобладало в людях и почти вдвое — в слонах. Но у Антигона была превосходная конница, у него были опытные генералы, на верность которых он мог положиться; его воинам, наконец, нечего было терять, а отчаяние, как известно, придает сил. И потому каждый из полководцев знал, что битва будет нелегкой, и каждый намеревался решить исход ее своим козырем. Для Эвмена таким козырем были аргираспиды, самодовольные и вечно ворчащие, но несокрушимые в бою. Антигон рассчитывал на своих всадников и на… измену. Он верил, что эта измена случится, и он не ошибся.

Но измена случилась не сразу. Начало этого дня было многообещающим для Эвмена. Аргираспиды дружным воплем приветствовали его, поклявшись, что добудут победу. Они отправили к стоящей против них фаланге гонцов, кричавших:

— На кого вы поднимаете руку, мерзавцы? На своих отцов?

Этот крик привел пехотинцев Антигона в сильнейшее замешательство, и они дрогнули, еще не вступив в битву. А затем аргираспиды пошли в атаку. Это было изумительное по своей красоте зрелище — шеренги блистающих серебром щитов воинов, шаг в шаг наступающих на трепещущих в страхе врагов. Антигон понял, что ему не удержать центра и бросил в атаку ударный конный корпус, поддержанный несколькими десятками слонов. Этот корпус должен был смять правый фланг Эвмена, но тот заранее выстроил здесь своих лучших всадников и готов был принять удар.

И тут случилось предательство. Певкест, то ли из ненависти к Эвмену, то ли приняв мзду от Антигона, бросился в бегство, уводя за собой большую часть всадников. Напрасно Эвмен кричал ему, Певкест скакал, не слушая криков. Тогда кардиец собрал немногих оставшихся воинов и слонов и бросился на врага, надеясь навязать бой и дать фаланге время разгромить врагов в центре. Всадники и слоны смешались в единую визжащую массу, засвистели дротики и стрелы, сталь мечей и копий со звоном пала на щиты, доспехи и украшенные золотом шлемы. То была яростная схватка, в какой воины Эвмена доказали право быть победителями. Но врагов было слишком много. Они брали числом, и витязи кардийца один за другим падали наземь, а слоны все чаше вскрикивали от боли, пораженные копьем или брошенным умелой рукой дротиком.

Ну а тем временем аргираспиды делали свое дело. Великолепно отлаженный механизм смерти разорвал центр антигонова войска, сокрушив все выставленные против него заслоны. Если верить историку Иерониму, участнику этой битвы, ветераны перебили около пяти тысяч врагов, сами не потеряв ни единого человека. Столь четки и отточены были их действия, что солдаты Антигона не могли найти в стене щитов даже крохотной щели, куда бы могло просочиться смертельное острие копья.

И победа были близка, ибо аргираспиды уже готовы были повернуть на помощь своей гибнущей коннице, но тут пал слон. Тот самый слон, на какого смотрели все прочие слоны. Слон-гигант, ведший за собою все стадо. И слоны дрогнули, и побежали назад, топча всадников Эвмена. Но и это еще не было поражением, ибо Эвмен успел ускакать на правое крыло, куда сбежал Певкест, и готов был вести в бой свежие конные полки. Но Певкест отказался следовать за Эвменом, крича, что все погибло, а Антигон принял единственно правильное решение. Он направил всадников не против Эвмена, а на вражеский лагерь.

Клубы пыли, поднятые конскими копытами, скрыли от Эвмена этот маневр. Он понял, что лагерь захвачен, лишь когда стали падать шитые золотом шатры. Увидев это, пехота дрогнула. Сначала попятились, посчитав, что все проиграно, наемники, затем дрогнули гипасписты. Последними остановились аргираспиды. Они еще могли идти вперед и довершить разгром врага, который был обескровлен, и нужен был лишь последний удар, чтобы обратить его в бегство. Но аргираспиды смотрели, повернув головы, на разоряемый лагерь, где были их жены и дети, где пропадало столь милое их сердцу барахло, что должно обеспечить им сытую старость. И аргираспиды попятились, даруя врагу надежду на победу. Они начали отступать к реке, отражая наскоки подоспевшей от лагеря конницы.

Это было блестящее отступление, оставлявшее надежду на благополучный исход почти уже проигранной битвы. Выстроившись в каре, аргираспиды сверкающей, обрызганной серебром черепахой пятились к холму, на котором уже закрепились остатки разбитого правого крыла. Эвмен с замирающим сердцем следил за тем, как ветераны медленно поднимаются вверх, отражая ударами копий наскоки пышно разодетых антигоновых витязей. Шаг за шагом, устилая сухую землю телами всадников и своими собственными.

И вот они взобрались почти на вершину, где преследователи наконец-то оставили их в покое, сброшенные вниз стрелами и дротиками устремившихся на подмогу пельтастов. Из глоток аргираспидов рвались тяжелое дыхание и яростный рев.

— Где этот разодетый павлин?! — кричали одни.

— Где Певкест?! — вторили другие.

— На копья его! — орали третьи, самые дерзкие.

Эвмен покосился назад. Но Певкеста и след простыл. В окружении нескольких оруженосцев он во весь опор мчался вниз, к реке, где сгрудились нестройной толпой его эскадроны. Вот он достиг их и что-то закричал, отчаянно маша рукой. Повинуясь приказу Певкеста, всадники тронулись с места и устремились за своим предводителем вдоль реки — туда, где блестели чешуйками мертвой рыбы рассыпавшиеся по полю воины Антигона.

— Подонок! — вырвалось у Эвмена. — Он трусливо бросил фронт, а потом отказался пойти в контратаку. Но теперь он отважен — в своем бегстве к врагу!

— Да! — как-то глухо согласился подошедший от строя ветеранов Тевтам. — Жаль, что ты не догадался схватить его.

— Я не успел! — сказал Эвмен.

— Не догадался! — подтвердил командир аргираспидов. Эвмен посмотрел ему в глаза, и тот отвел взор. — Мы проиграли битву.

— Нет! — возразил Эвмен, прекрасно зная, о чем скажет Тевтам.

— Проиграли! — упрямо повторил тот. — Мы потеряли обоз. Мы потеряли имущество, жен и детей.