людей. Нет, ей нужен и примитивный солдат, иначе невозможно добиться внутренней дисциплины. Для любой организации свойственно, что она может существовать только если высшему духовному руководству служит широкая, более ориентированная на чувства масса. Роту в двести умственно одинаково одаренных людей труднее дисциплинировать надолго, чем роту в сто девяносто умственно менее одаренных и десять более образованных». Из понимания этого факта социал-демократия извлекла максимальную пользу: «То, что наша буржуазия всегда рассматривала, качая головой, тот факт, что марксизму принадлежали только так называемые необразованные массы, было на самом деле условием его успеха». Программа партии должна быть поэтому сформулирована так, чтобы быть пригодной для привлечения тех, «кто только и обеспечивает мировоззренческую борьбу этой идеи. Это германский рабочий класс»[877]. Когда Гитлер в своих ранних речах иногда заявлял, что марксистские вожди могли лучше всего использовать рабочего ручного труда, потому что он имеет, правда, «большое сердце, но мало ума»[878], то он видел здесь не столько аргумент, чтобы его оскорбить, сколько и здесь пытался, как очень часто[879], учиться у марксизма, понимать причины его успеха и использовать для себя этот вывод.

Известны рассуждения Гитлера о принципах пропаганды, его тезисы по массовой психологии, которые он в особенности разрабатывал в «Майн кампф». Не стоит здесь их подробно повторять и обсуждать, однако эта тематика входит и в наш контекст. Говоря о «массе» или «широкой массе», он ведь имел в виду всегда и в особенности рабочий класс. Его соображения о массовой психологии позволяют поэтому познакомиться и с его образом рабочего: пропаганда, по Гитлеру, должна обращаться не к интеллигенции, а «вечно лишь к массе». Поэтому «ее действие должно всегда быть направлено на чувство и только очень ограниченно на так называемый разум. Любая пропаганда должна быть народной и настраивать свой умственный уровень на способность восприятия самого ограниченного из тех, на кого она собирается быть направленной. Поэтому ее чисто умственная высота должна быть тем ниже, чем больше должна быть охватываемая масса людей. Но если речь идет о том, чтобы, как при пропаганде во время войны под лозунгом держаться до последнего, о вовлечении всего народа в сферу ее влияния, то осторожность при избегании слишком высоких умственных предпосылок должна быть максимальной. Способность большой массы к восприятию очень ограниченна, понимание невелико, зато велика забывчивость. Широкая масса народа состоит не из дипломатов или хотя бы из специалистов по государственному праву, даже не из исключительно способных к суждению, а из также колеблющихся и склонных к сомнению и неуверенности детей человеческих. Народ в своем подавляющем большинстве так по-женски предрасположен и настроен, что его мысли и действия определяются не столько трезвыми размышлениями, сколько чувственным восприятием. Но это восприятие не сложно, а очень просто и замкнуто. Особого дифференцирования здесь нет, есть только позитив или негатив, любовь или ненависть, справедливость или несправедливость, правда или ложь, но никогда наполовину так, а наполовину так или только частично и т. д.» На этой «примитивности восприятия широкой массы» Гитлер строил свою пропаганду. Масса нуждается «в своей медлительности всегда в определенном времени, прежде чем окажется готова осознать какую-либо вещь, и только тысячекратному повторению самых простых понятий она наконец подарит свою память»[880].

Итак, по мнению Гитлера, масса в принципе неспособна к дифференцированному мышлению и руководствуется не рациональными выводами, а эмоциями. Эти качества не следует, однако, полагал Гитлер, оценивать негативно для политической практики; они являются даже необходимой предпосылкой для образования верующего, решительного и дисциплинированного боевого сообщества. Здесь — как мы уже показывали выше, — согласно представлениям Гитлера, «излишек» ума скорее вреден, чем полезен. Отношение Гитлера к массе, т. е. также и особенно к рабочему классу, было в высшей степени амбивалентным. С одной стороны, он ее презирал, с другой — ценил, но — в полную противоположность буржуазии — как «источник силы и энергии», как носителя «несокрушимой веры», которая может быть превращена в решительное, смелое и энергичное действие. И именно эти свойства, а не образование и интеллект, были, по мнению Гитлера, решающими. Только на этом фоне можно понять, почему он видел главную задачу партии в привлечении «нижней массы», особенно класса промышленных рабочих. «Широкая масса нужна нам прежде всего потому, — заявил Гитлер 9 ноября 1927 г., — что эта широкая масса во все времена была носителем самой жизненной энергии. Она не так сложна, в действительности не так испорчена, как наши так называемые верхние слои»[881]. «Штурмовые ряды будущего будут выставлены не одними университетами, а фабриками, шахтами и рабочими дворами»[882].

21 ноября 1927 г. Гитлер потребовал, чтобы партия сконцентрировалась прежде всего на привлечении рабочего класса: «Мы считаем будущее обеспеченным, если для него будет привлечен германский рабочий, поскольку он источник силы. Мы никогда не поверим, что Германия выздоровеет, если она снова не завоюет германского рабочего. Наше движение сознательно обращается к сохранению и заботе о германском рабочем. Она видит в нем важнейший элемент жизни»[883]. Гитлер постоянно называл активность, смелость и решительность рабочих ручного труда в качестве причины, по которой партия должна сконцентрироваться прежде всего на их привлечении[884].

Британский историк Питер Стахура отстаивал тезис, согласно которому примерно с середины до конца 1928 г. «социалистические» элементы в пропаганде НСДАП так же отошли на второй план, как и усилия партии в отношении рабочего класса. Эту «переориентацию вправо» следует понимать как реакцию на результат выборов в рейхстаг 20 мая 1928 г., на которых национал-социалисты смогли набрать всего 2,6 % голосов и которые они восприняли как «горькое разочарование»[885].

Этот тезис, однако, малоубедителен по ряду причин. Прежде всего, представляется, что центральная посылка Стахуры, согласно которой национал-социалисты восприняли результат выборов как поражение, не соответствует действительности. Геббельс вполне позитивно комментировал 21 мая результат в своем дневнике: «Хороший успех, но мы его заслужили и своей работой»[886]. Грегор Штрассер, «руководитель имперской организации» партии, высказался в газетной статье 27 мая о результате выборов: «Именно осчастливливающее осознание, что немецкий народ прислушивается к спасительному посланию национал-социализма, обязывает нас все больше распространять это послание…»[887]

По меркам выдающегося успеха, которого партия добилась два года спустя, 2,6 % 1928 г., конечно, не были успехом. И даже по сравнению с 6,5 %, которые получил Объединенный список Германской народной свободной партии и НСДАП на выборах 4 мая 1924 г., этот результат может казаться поражением. Но: относительно высокую долю в 1924 г. союз Народных и НСДАП мог получить еще и под впечатлением событий кризисного 1923 г., а также пропагандистского успеха выступления Гитлера на только что закончившемся процессе.