столь же знаком и с самим Наследником и нередко бывал у него. Непростые и неслучайные это связи…

Продолжая мысль о «проводниках русской идеи», мы не можем не сказать об Иване Сергеевиче Аксакове. Его любовь к Родине, горячие гражданские чувства и непреклонная честность были в русском высшем обществе столь общепризнанными, что одно время бытовала почти пословица – «Честен, как Аксаков». Иван Сергеевич при его прямодушии и доброй человечности являл для современников пример достойной нравственности. А его преданность Отечеству и его национальной самобытности всего лучше выражалась в его широко известном призыве к русским – «Быть русскими».

М. П. Лобанов, много внимания уделивший взглядам И. С. Аксакова, особо выделял его искренний призыв к любому мыслящему современнику – «не быть духовным рабом, лакеем перед Западом»!

Для Аксакова любой значительный успех России становился и его личной большой радостью, а любое её поражение – это глубокое личное несчастье. Таким потрясающим несчастьем для него стали скудные и даже унизительные для Отечества условия Берлинского конгресса великих держав, фактически отнявшие у России её победу в русско-турецкой войне. Аксаков гневно говорил, что «Русь победительница сама разжаловала себя в побеждённые».

Иван Сергеевич совсем не сдерживал и не скрывал своего возмущения к своей боли и заявлял, что подлостям Запада по отношению к России и вообще к Европе Восточной нет ни предела, ни меры. А «весь Конгресс не что иное, как открытый заговор против русского народа». Суровая реакция правительства Александра II не заставила себя ждать. Аксаковский славянский комитет был закрыт, а самого Аксакова выслали из Москвы.

Цесаревич Александр Александрович имел глубокое уважение к Аксакову, и, взойдя на российский престол, всегда проявлял понимание, его взглядов. А безвременная кончина знаменитого славянофила принесла императору искреннюю печаль и душевное сожаление. В те дни он сказал: «Действительно, потеря в своём роде незаменимая. Человек он был истинно русский, и с чистой душой…» Не одобряя некоторых резких публичных высказываний Аксакова, император тем не менее придавал большое значение тому, что Иван Сергеевич являлся общественным деятелем, «защищавшим везде и всегда русские интересы».

…Вспоминая о «проводниках русских взглядов», мы не можем не сказать также о том, что, будучи наследником, Александр Александрович в содружестве со знаменитым историком Иваном Забелиным и отцом русской археологии Алексеем Уваровым выступил инициатором и попечителем создания Исторического музея, как средоточия национальной памяти русских.

И вот здесь нам уместно сказать ещё об одном моменте из истории нашего города Мышкина, связанном с событиями времён Александра III. Этот момент очень частен и скромен, но вполне достоин упоминания. Вот он – отец историка Забелина, славного исследователя Москвы и её Кремля, служил… в Мышкине!

Но возвратимся к теме «праведников русских национальных взглядов» и назовём ещё одно достойное имя.

Это граф Сергей Дмитриевич Шереметев. И мы полагаем, что нам следует подробней сказать о близости и единстве трудов графа Шереметева и императора Александра III.

Граф Сергей Дмитриевич стоял у самых истоков создания русских научных исторических обществ и был одним из их основателей и руководителей. Так, известное и авторитетное Общество любителей древней письменности (ОЛДП) создали в 1876 году. Это было в доме князя Павла Петровича Вяземского в Санкт-Петербурге на Почтамтской улице. (А не лишним будет сказать, что граф Сергей Дмитриевич был зятем князя Вяземского). Так, тогда среди учредителей Общества были и сомыслитель Александра III граф С. Г. Строганов, сам Шереметев и известный исследователь прошлого Н. П. Барсуков.

Их ходатайство поступило к Цесаревичу, и Александр Александрович его весьма активно поддержал, а потом всегда оказывал Обществу свои внимание и помощь.

Сергей Дмитриевич вспоминает о дальнейшем отношении императора к Обществу: «…не переставал оказывать ему выражения своего неизменного и своеобразного внимания». А посещая его создающийся музей, «поддерживал начинание своими личными вкладами рукописей, предоставлял отдельные предметы древности и искусства для их изучения».

Александр III не только лично знакомился с изданиями ОЛДП, но и относился с «ласковым вниманием» ко многим учёным, работавшим в обществе, оказывая им этим самым «нравственную поддержку, воодушевлявшую на служение дорогому делу».

Сергей Дмитриевич Шереметев не раз говорил, что, по его мнению, любовь Александра III к древнерусскому искусству во всех его проявлениях, будь то русская былина или песня, древнецерковное пение или иконография, рукописные книги или архитектура во многом была унаследована именно от матери, императрицы Марии Александровны.

«Именно она, чуткая ко всему русскому начинанию, первая отнеслась к Обществу не с обычным сухим сочувствием, а с живым деятельным участием» и взяла его под своё покровительство, уполномочив своего секретаря быть на всех заседаниях.

И Александр III твёрдо продолжил эту линию отношения к Обществу, исследующему древнерусскую культуру. И своё уважение засвидетельствовал присвоением этому Обществу почётного именования «Императорское».

Не меньшее (если не большее) значение Александр III придавал работе Русского исторического общества (РИО), членом которого он стал ещё в 1873 году. С. Д. Шереметев о тех временах вспоминает с проникновенной теплотой: «…только Александр III сумел придать заседаниям ту задушевность, которая была немыслима в его отсутствие». Его присутствие «сразу придавало всему жизнь. Непринуждённо допускались рассуждения, в которых он сам принимал участие со свойственной ему величественной скромностью, и впечатление присутствия было чарующее».

…Такая живая и непринуждённая заинтересованность Наследника в делах и занятиях чисто русских очень быстро стала общественной. Как к этому отнёсся высший свет, тогдашняя русская элита? Эта искренняя «русскость» Цесаревича в высшем свете была воспринята сперва с полным равнодушием, затем с недоверием, а дальше отношение многих вылилось в снисходительное непонимание.

Но, со свойственными ему твёрдостью и прямотой, Цесаревич не придавал этому ровно никакого значения и уже с середины 1860-х годов оказывался в центре идейно-политической борьбы, воплощая надежды консервативных интеллектуалов, которых в обществе несколько отчуждённо называли «русской партией».

В неё входили М. Н. Катков, Ф. М. Достоевский, И. С. Аксаков и их друзья. Эта «партия» отнюдь не была монолитной, между славянофилами и заведомыми консерваторами всегда шли споры, но они сходились в одном – в разумности идеи укрепления в России веса русского начала и решительного неприятия как радикализма народников, так и «аристократического интернационализма» космополитичной бюрократии.

Фактически все люди «русской партии» при Александре II были оппозиционны правительству, и Наследник, по сути дела, являлся их лидером. А его постоянная связь со слоями поддержки «русскости» всегда шла через К. П. Победоносцева.

В реализации русской идеи Александр Александрович большое значение придавал изучению и популяризации событий национальной истории. Но всю свою жизнь оказывал большую поддержку русской исторической науке. Об этом в своих воспоминаниях очень искренне пишет первый директор московского Музея изящных искусств Иван Цветаев: «Особые симпатии Государя к науке отечественной истории, русской археологии и истории искусств всем известны, как известно всем образованным людям и то,