Бога? С помощью этого аргумента культурного релятивизма Вольтер подрубает на корню само понятие богохульства.

Философ и позже не собирался уходить от темы богохульства. В июне 1775 года он попытался убедить нового монарха Людовика XVI инициировать пересмотр дела ла Барра[741]. Однако на этот раз, в отличие от дела Каласа, Вольтеру не удалось добиться успеха. Ла Барр не был реабилитирован, но остался последним богохульником во Франции, приговоренным к высшей мере наказания. Только после Французской революции позиция Вольтера принципиально возобладала. Статья 10 Декларации прав человека от августа 1789 года гласила, что никто не должен подвергаться преследованию за свои религиозные взгляды до тех пор, пока их высказывание не нарушает охраняемый законом общественный порядок. В сентябре 1791 года Франция стала первой страной в Европе, отменившей наказание за богохульство в новом уголовном кодексе. В нем, как утверждал член Учредительного собрания Лепелетье де Сен-Фаржо, будет устранена масса всех тех «мнимых преступлений», которыми были полны старые кодексы. Такие тяжкие преступления, как ересь, оскорбление Бога, колдовство и магия, «ради которых пролито много крови во имя небес», больше не будут в нем фигурировать[742]. Затем Национальный конвент подвел черту под самим делом ла Барра 23 брюмера II года (15 ноября 1793 года), посмертно реабилитировав молодого шевалье как «жертву суеверия и невежества»[743].

Репрессии и скандалы в начале современной эпохи

Можно ли отнести XIX век к современной эпохе? В принципе, об этом можно спорить, но с точки зрения истории богохульства это кажется вполне логичным. «Современность» ни в коем случае не означает, что преступление богохульства вышло из рассмотрения, – оно упразднялось лишь в редких случаях, как, например, во Франции после революции. Но даже там посягательства на религиозную мораль продолжали оставаться уголовно наказуемыми. «Современность» также не означает, что законы о богохульстве больше не могли использоваться для подавления инакомыслящих и оппонентов. Напротив, теперь, когда на первый план вышел характер богохульства как преступления против государства, возможность репрессий стала отчетливо видна.

В то же время, однако, эти репрессии стало возможно критиковать. Как сама концепция богохульства, так и соответствующие отдельные случаи теперь регулярно становились предметом ожесточенных общественных споров. В отличие от предыдущих веков была создана сфера легитимной общественной критики, в которой должна была преобладать определенная свобода мнений. Граница между законной критикой и незаконным кощунством стала предметом постоянных дебатов, как в развивающейся сфере средств социального сообщения, так и в суде. Отнюдь не было предрешено, что победят исключительно хранители традиционной морали и представители консервативной государственной власти. Богохульство имело значительный потенциал для скандалов, который политические активисты и авангардные художники порой могли использовать в своих интересах.

Франция: радикальный антиклерикализм

Первым уголовным кодексом от 25 сентября 1791 года революционная Франция прямо отменила богохульство[744]. В целом революция проводила решительно антицерковную политику. Спорная гражданская конституция духовенства, которая должна была сделать пасторов государственными чиновниками, все чаще проводилась в жизнь силой. Попытки якобинцев дехристианизировать страну достигли своего апогея с Праздником Разума и Культом Высшего Существа в 1793/1794 годах. Тем не менее католицизм оставался более глубоко укорененным во Франции во время и после революции, чем можно было бы предположить по этой яростной модернизации «сверху». Конкордат от 15 июля 1801 года, заключенный между папой Пием VII и Наполеоном Бонапартом, положил временный конец борьбе с церковью. Курия в принципе признала Республику, гражданскую конституцию церкви и плюрализм конфессий, а в преамбуле католицизм, наоборот, был назван религией «подавляющего большинства французских граждан».

Защита общественной морали

Защита религии католического большинства вернулась в политическую повестку дня начиная с 1815 года, с восстановлением после поражения Наполеона. Инструментом служило наказание за преступления против общественной морали[745]. Наполеоновский Уголовный кодекс 1810 года в статье 287 уже предусматривал наказание за распространение текстов и изображений, оскорбляющих общественную мораль. Весной 1819 года Палата депутатов Франции обсуждала законодательный пакет либерального министра юстиции де Серра. Целью было ослабление контроля и цензуры в отношении прессы, но в то же время установление ограничений на свободу слова. Неуважение к общественной морали и нравственности должно было наказываться тюремным заключением сроком до одного года или штрафом. Консервативные депутаты утверждали, что нарушения религиозной морали также должны быть наказуемы.

Либеральные оппоненты, такие как Бенжамен Констан, тщетно предостерегали от превращения залов суда в поле битвы за метафизику[746], и, разумеется, гораздо более далеко идущее предложение полностью отказаться от ограничений на свободу слова не нашло поддержки большинства. Напротив, в законе де Серра (loi de Serre) была окончательно закреплена санкция за преступления против общественной и религиозной морали. В связи с этим возникли разговоры о «возвращении преступления богохульства» через заднюю дверь[747].

Но времена изменились, религия, как и мораль, перестала быть священной и освобожденной от любых общественных дебатов.

Как отметил Констан в одной из своих работ о религиозной политике того времени, именно «искажение религии» государством, строгое регулирование фактически индивидуальных религиозных чувств государственной властью послужило стимулом для открытого исповедования противоположного мнения[748].

Однако «Закон о святотатстве» от 20 апреля 1825 года стал образцом реставрационного законодательства 1820-х годов[749]. Он предусматривал наказание не только за церковные кражи, но и за профанацию и осквернение освященных сосудов или других священных предметов; помимо длительного тюремного заключения, была возможна даже смертная казнь. Попытка убийства Бога, заявил граф де Бретей в ходе дебатов, оправдывает столь суровые наказания. В ответ маркиз де Лалли-Толлендаль привел цитаты из Беккариа: невозможно примирить величие Бога с казнью человека. Закон был принят, но отменен в ходе революции 1830 года, так что ни разу и не применялся. В любом случае, настоящие религиозные конфликты происходили в других местах, например, когда отдельные протестанты во французских провинциях были приговорены к выплате штрафов за неуважение к католическим процессиям торжества Тела Христова.

Закон об общественной морали стал применяться более строго после государственного переворота 1852 года во Второй империи, поскольку авторитарный режим Наполеона III опирался не в последнюю очередь на консервативные элиты и традиционно настроенных сельских жителей. В частности, в борьбе против реализма, считавшегося пагубным, представители государственной власти использовали закон, направленный на защиту общественной и религиозной нравственности[750]. Так, в течение нескольких месяцев два писателя друг за другом были отданы под суд за их новый, реалистический стиль. Гюстава Флобера обвиняли в непристойности за историю об адюльтере в романе «Мадам Бовари», а также в смешении чувственных образов со священными вещами. Тем не менее он был оправдан уголовным судом. Более радикальный Шарль Бодлер не отделался столь легким исходом и был приговорен к крупному штрафу. По мнению судей, его сборник стихов «Цветы зла» нарушил общественную мораль своим чувственным изображением, хотя кощунственного намерения не было.

За преступления