надежду евреям под игом Римской империи. Неудивительно, что и караимы в свой черед придумали себе Спасителя.

— На днях была жестоко убита молодая девушка, тело ее было найдено в пещере недалеко от Алушты, — начал Кротов. — ей перерезали горло, прибили пластиковую маску с гвоздями к лицу. Похожие убийства произошли на полуострове в семьдесят восьмом и восемьдесят девятом годах. Почерк убийцы практически идентичен. Почему этот человек действовал так жестоко?

− Не нам решать, жестокий обряд или нет, − произнес глава рода, − так решили наши предки.

− Значит, убийство было совершено этим избранным?

— Только такие как он могут приносить жертву. Его поступок — плата за грехи жителей общины.

Евгений, полуприкрыв глаза, казалось, впитывал в себя этот неведомый, потаенный, безумный мир древнего народа. Возможно, он наконец найдет в этом мире убийцу, которого ищет так упрямо. А может, просто потеряет рассудок.

— Этот человек действует так потому, что только человеческое жертвоприношение может умилостивить ваших богов?

— В принципе это верно. И мы говорим не о человеке, мы говорим о том, что в него в этот момент вселился исполнитель, посредник между нашим народом и богами.

— Ладно. Но убийство в ночь осеннего равноденствия, его рук дело, верно?

— Да, так говорят у нас.

— Но откуда вы знаете?

— Исполнитель — один из нас. Он сообщает нам. Он передает послания.

— Каким образом?

Старик грациозно и расслабленно взмахнул рукой:

— Голос караимов разносит ветер.

Кротов провел ладонью по лицу и заговорил на октаву ниже:

— Я думаю, вы знаете исполнителя.

— Это правда. Он из нашего клана.

— Кто он?

На сухих губах старика расцвела улыбка.

— У меня нет причин отвечать тебе. Совершается древний обряд. Он делается ради выживания народа, тысячелетиями живущего здесь. Мы должны задобрить Природу. Все, на что вы, чужаки, способны, — это послать к нам полицейскую ищейку.

— Откуда вы знаете, что идет следствие?

Новая улыбка. Старик словно играл его разумом, как стеклянными шариками в ловких пальцах, давая ему почувствовать свою власть, — как и любой глава старого рода.

Потом он небрежно обронил:

— Мне сказал Всеволод.

Бабакай засмеялся горловым смехом, чистым и свежим. Этот смех означал: «Все мусора такие тупицы».

Кротов по-прежнему не стал упоминать сегодняшние события:

— После того как было совершено это убийство, мы прошли по нескольким ложным следам. Мы заблуждались. Часто. Но мы ни разу не опустили руки. Какими бы мотивами вы не руководствовались, нужно прекратить убийства.

— Почему?

И действительно, почему? Эти люди веками живут в мире своих специфических представлений об окружающем мире. Предыдущие жертвы были, скорее всего, из их селения, поэтому и сорок, и тридцать лет назад их никто не хватился. Сама мысль, что никто не может вмешаться в дела общины, им нравилась. Вот так…

У Кротова было лишь несколько секунд, чтобы парировать удар. Он сглотнул — видно было, как над воротником рубашки дернулся кадык, — и решил зайти с другого конца:

— Караимы никогда не совершали человеческих жертвоприношений. Это именно сектанство, и сектанство только вашего древнего рода. Вот поэтому у вас и засуха, и неурожаи, и массовый падеж скота. Ваша деревня гибнет, и все из-за убийств, с которыми связана ваша община. Остановитесь, пока не поздно, и помогите нам. Если в ходе расследования в селении начнутся аресты по вине вашей семьи, то эти земли захиреют совсем и, возможно, обретут новых хозяев, как вы говорите, чужаков.

Этот аргумент вроде бы достиг цели. Старый Бабакай выпрямился на кровати и оперся об ее спинку.

— Чудо существует.

Все застыли.

Кротов выговорил:

— Что вы имеете в виду?

Бабакай резко щелкнул пальцами, что означало, что посторонние должны покинуть помещение. Тем не менее, оба караима — мужчина и женщина — беспрекословно вышли. Старик, услышав скрип половиц, усмехнулся.

— Жертвоприношение помогло.

— Что?

— Много лет назад серьезно заболел юноша из нашего клана, парнишка совсем. Никакие лекарства не помогали, никакие врачи. Для меня было очевидно, что, наша Богиня требовала жертву. Мне пришлось замарать свои руки. Мне пришлось совершить жертвоприношение.

Евгений наслаждался этим разговором в жарко натопленной комнате, когда за окнами бушевал ветер. Он решил уточнить:

— Когда это было?

Создавалось полное впечатление, что он получил порцию допинга, взвинченный новой информацией.

— Когда это было? — повторил он громче.

— В семьдесят восьмом.

— Как звали мальчика?

— Неважно. Главное, что он полностью выздоровел.

— Где он сейчас? Здесь, в селении?

— Нет. Он сейчас большим человеком стал. Быстро пошел в гору. На государственной службе. В вашем мире. Его следует оставить в покое. Он делает свое дело.

Кротов усиленно думал, пытаясь представить возможный портрет этого человека.

Старик словно прочел его мысли:

— У него теперь есть власть.

— Власть?

— Да. Он стал продолжателем наших традиций.

У Кротова под воротником покраснела шея: это было уже слишком. Он выпил залпом напиток и зашевелился на стуле, но Бабакай возгласом дал понять, что это еще не все.

— Послушай меня, — приказал он, — наш род сделал его в свое время новым избранником.

— Почему?

— Я не могу об этом говорить, это магия.

— Какая связь с его властью?

— Через одиннадцать лет пришлось принести новую жертву. Он стал моим учеником, понимаешь?

Евгений, разумеется, хотел ответить «нет». Но он не собирался сдаваться:

— Теперь он помогал вам в обряде?

— Это правда.

— Каким образом?

— Когда я прибил жертве маску к лицу, он выпустил ей кровь.

— Уже будучи на госслужбе?

Старик вернул на лицо улыбку, как снова надевают пиджак или кофту, — он явно считал себя выше незваного гостя, разговаривая с ним, как с ребенком.

— Конечно, ты можешь попытаться отыскать его таким образом, но это ничего не даст. Богиня защищает его.

Кротов поднялся, придвинув стул к столу. Старец умолк.

— Сейчас уже ученик сам справился без помощи учителя? — резко спросил он.

Бабакай махнул рукой и дребезжаще засмеялся:

— Богиня требует жертв. Тебе, пришлому, не понять этого. А он стал как вы, частью вашего общества, и в этом его сила. Но при этом всегда помня, кто он.

Старик закашлялся; видно было, что и впрямь его здоровье оставляет желать много лучшего.

−Вы сильно неправы, Бабакай, − направился к дверям комнаты Кротов, − и еще не знаете, насколько. Но вам с этим жить и вам с этим умирать.

* * *

В коридоре он столкнулся с бородачем и тетушкой Дорой; скорее всего они подслушивали разговор Кротова со старцем.

− Не надо меня провожать, − бросил им Евгений, − я сюда больше не приду. Хотя, не исключаю, вашему клану еще предстоят беспокойные дни.