края пропасти, словно на карнизе многоэтажного дома. В ущельях водились и более крупные звери. Они напоминали о себе отдаленным ревом и клекотом, но избегали попадаться на глаза людям.

Килар пробовал задавать вопросы спутницам, но обе заявили, что никогда прежде не бывали в этих горах, лишь пролетали над ними по воздуху. Сторожевой кряж и болотистые джунгли дальше, к северу считались пустынным местом, где люди встречались реже, чем зубы у курицы. Сейчас они находились в нескольких сотнях миль от границ центрального региона — густонаселенной территории на юго-западе континента, включающей Леору и Телигию. Два враждующих анклава вместе образовали островок стабильности в море первобытного хаоса.

На границе действовал строгий запрет на любые перемещения туда и обратно. Он поддерживался линией аванпостов и приказом стрелять на поражение. Пугающая внешность ходоков красноречиво свидетельствовала о том, насколько серьезна опасность, поселившаяся в неизученной части мира. Потомки изгнанников утратили человеческий облик. Их незавидная участь стала веским аргументом в устах религиозных проповедников. Север был черной дырой, о которой предпочитали не вспоминать. На востоке фиксировались пространственно-временные аномалии. Там скрывались мрачные тайны Древних. Незримая смерть, выпущенная ими на волю, по-прежнему витала в воздухе. Она могла не просто убить человека, но и довести его до проклятия.

Килар, Линн и Робинс шли без передышки с самого утра, позавтракав двумя плитками шоколада и обжарив на огне консервированную свинину. Робинс вскипятила воду на газовой горелке, и они выпили по стакану питательной смеси на основе молочного протеина. За полдня они продвинулись вперед почти на восемь километров, несмотря на то, что скалы со временем сделались круче, изобиловали трещинами, оползнями и неожиданными провалами, лишенными дна.

Отряд двигался в следующем порядке: первой шла Линн с пистолетом на поясе и рюкзаком за плечами. За ней Робинс в полной выкладке держала наготове винтовку со съемным ЛЦУ и толстой банкой электронного прицела. На спине у нее был только компактный тактический баул с питьевой системой. Она то и дело брала оружие наизготовку, прикладывалась к резиновой бровке монокуляра и обшаривала взглядом окрестности. Килар взял на себя роль замыкающего. Он нес укороченную винтовку с обычной оптикой и самый тяжелый мешок, в который упаковал свою старую одежду, запасные патроны и большую часть припасов.

Линн наотрез оказывалась передать ему часть своего груза, и Килар не стал с ней спорить. Еще не хватало пререкаться по пустякам. Она не девочка и знает о выживании не меньше него. Со вчерашнего дня Линн становилось все лучше и лучше. Болезнь сдавала свои позиции. Пятна воспаления и сыпь выцвели и стали почти не видны. Лицо приобрело здоровый оттенок, исчезли тени под глазами, даже походка сделалась тверже. Килар все еще беспокоился за нее. Исковерканная рука заживала медленно. Он то и дело вспоминал об обрубке на месте левого мизинца Линн, и это заставляло его сердце сжиматься от боли. Килар не подавал виду, но был несказанно рад этому чувству — раз он еще может сопереживать, значит для него еще не все потеряно.

И еще он хотел ее. Отрицать этот факт не имело смысла, и Килар старался примириться с ним, как умел. Он не станет вести себя как подросток в разгар пубертатного периода. Интуиция подсказывала Страннику: если он позволит желанию овладеть собой, это может закончиться катастрофой. В решающий момент Противник воспользуется его слабостью, и тогда они наверняка погибнут.

Килар к этому времени почти полностью выздоровел. Он регулярно промывал и обрабатывал раны, и это позволило избежать распространения инфекции. При долгих нагрузках в правую руку возвращались ноющие боли, но они стали единственным напоминанием о выстреле ходока. Укус «головозадого» зарос, и Килар начал понемногу забывать о неприятных уколах, еще совсем недавно пронзающих ногу при каждом шаге. Странник чувствовал себя ослабевшим. Порой на него накатывали приступы головокружения, но силы быстро возвращались к нему.

Он посмотрел на спины двух женщин, идущих впереди него. С каждым шагом отряд поднимался все выше над уровнем моря. Килар надеялся за пару дней взобраться на хребет, но расселина петляла между скал, словно бесконечная винтовая лестница на чердак мира. У Килара не было желания карабкаться по отвесным скалам, и в результате сегодняшнее утро они встретили на полпути к вершине.

Справа приглушенно шелестел ручей. Под ногами хрустела мелкая галька. Килар снова мысленно оглянулся назад. Память раскрылась перед ним, как дверь старинного особняка с приглашением войти в страну призраков. Странник шагнул за порог, окунувшись в пасмурное утро одиннадцатого ноября 1993 года.

Утро, когда...

... Алексей Гранецкий сидел за рулем своей белой «девятки», с холодной от перенесенного страха спиной, с мокрыми подмышками и окоченевшими ладонями, прилипшими к рулю. Лес расступился, сменившись молодым ольшаником. За поворотом открылась строительная площадка, обшарпанные бытовки и глубокая траншея, залитая дождевой водой. В глубине огороженной территории лаяла собака. Ее хриплый истеричный лай отозвался в мозгу Алексея потусторонним стенанием.

«Оборотень». — Слово отделилось от стенок черепа и сползло вниз по позвоночнику, липкое и влажное, как плацента.

Стройплощадка скрылась за поворотом дороги. Лес опять сомкнулся по обе стороны. Ветер прыгал по верхушкам деревьев

«Успокойся! Не пори ерунды!»

Можно ли всерьез рассматривать существование оборотней? Ни один здравомыслящий человек ни за что и никогда не поверит в подобную чушь. Он сам все это выдумал, сам себя напугал… Но тогда Пантелеев явно подыграл ему. И следы возле дома. Они должны быть очень реальной галлюцинацией — настолько реальной, что появились не только в его воображении, но и в грязи под окном, вполне материальные, чтобы их можно было пощупать руками. Или все же нельзя? Если вернуться сейчас на дачу, не обнаружит ли он вместо отпечатков волчьих лап обычные человеческие следы?

«Неужели я схожу с ума?»

Алексей вспомнил как в панике отступал к машине, как судорожно хватался за ручку двери и лишь со второго раза тронулся с места. Он словно наяву слышал отчаянный вопль вот-вот готовый сорваться с языка.

Возможно именно так и развивается безумие? Люди начинают видеть вещи, которых не существует, слышать голоса, которые советуют бросится вниз головой с балкона. Не исключено, что в следующий раз его упрячут в какое-нибудь тихое заведение за высоким забором. Заведение, которое можно принять за ведомственный санаторий, если бы не решетки на окнах, строгий режим свиданий и мускулистые парни в белых халатах, бесшумно скользящие по