— Милый Отче, ты тоже прости меня, но в данный момент ты изволишь взывать не к тем чувствам, — я процитировала реплику Отче из общего первого дела, которое он нашёл нужным упомянуть. — На данный момент ты покупатель, у меня — товар. Может быть, качеством победнее, чем Криворучковский, но безусловно дешевле. Во всяком случае, тебе удобнее обращаться ко мне. Следовательно, я не вижу причин для беспокойства. Цену я назначила скромную и тем утешительнее, что она входит в условия работы. Меня удивляет интенсивность душевных страданий по моему поводу.

— Бог тебя простит, без письма я застрял, — сознался в ответ Валентин. — Ты меня додавила, дрянное дитя. Будь по-твоему. Глебовское (как ты называешь) дело будем отныне копать вместе. Вот только тебя не пугает, что наниматель у нас не кто иной, как душка Криворучко, или я тебя информировал? По его заказу будем трудиться, и впоследствии придется доложить о твоем участии.

— Отче, ты зря стараешься меня запугать. Неужели я поверю, что Криворучко опаснее Оли-Адиных бандитов, а они меня волнуют мало, прошу заметить.

— И напрасно, между прочим, — заявил Валентин и подробно отвлёкся. — Я слышал краем уха, что около месяца назад в ресторане «Яхта» в мужском туалете, пардон за подробность, имела место перестрелка, а труп, или почти труп увезли в багажнике чёрные, подчеркиваю для тупых, очень плохие люди. Милиция сунулась и утерлась, никаких следов, только плитки в крови в туалете. Не нравится мне это дело, чем дальше, тем меньше нравится. Видишь ли, за десять кусков баксов могут стукнуть незадачливого таксера, а разборка со стрельбой — совсем из другой оперы, если уж мы начали с музыкального театра. Боюсь, что мы сунулись за кулисы, не прочитавши либретто, как бы нам не отзвонилось. Лично я нахожусь в амбивалентных размышлениях. Мы с тобой соберем консилиум чуть попозже, с твоего позволения. Относительно поднятых тобою сравнительных характеристик, то лучше не обольщаться. Насчет опасности — не знаю, но дело нам с тобой Криворучко заказал грязное, это я тебе гарантирую. Мы с «Аргусом» на пару взялись как кормильцы, обремененные большой семьей и тещей впридачу, а вот ты зачем рвешься — это загадка. Однако свобода выбора — великая вещь, и не мне тебя отговаривать. Письмо должно быть сделано исключительно на английском языке; боюсь, девушка там основательно все забыла, даже ДРИЗЕЙ, а вопросы я хочу задать сложные. Итак?

— Что итак? Мои условия остаются прежними, а Криворучку я видала…, правильно мыслишь, именно там и в белых тапочках.

— Нам с тобой нужно полдня времени по самой меньшей мере. Для начала печальная повесть, затем составление и перевод документа. Твои предложения?

— Завтра суббота. Первой половиной я располагаю, вторая под вопросом. За тобой место.

— О'кей, завтра, — без труда согласился Валентин. — Давай разочтем так: с утречка я за тобой заезжаю, после чего Антон везет нас на ближнюю природу для сказания саги, если погода позволит. Затем он доставляет нас в лавку, закрытую для клиентов на уикэнд, мы там стряпаем любовное послание даме Октавии. Условия устраивают? Да, натурально, обед в «Горнице», бутербродов можешь не брать.

Время, отведенное для обеда, истекло незаметно за едой и деловой беседой, настала пора каждому возвращаться на свою работу. Антон лихо домчал меня до подъезда родного предприятия, а они с Отче покатили куда-то дальше.

В нашем уютном отделе прозы я застала Ванду и Викешу, остальные девушки рыскали по городу в поисках финансово доступного провианта.

— Явилась, прожигательница жизни, — приветствовала меня Вандуля. — Куда только Сергей смотрит, не понимаю. Мы с Викешей решили: информируем Серёжу анонимным письмом, я забираю его себе, а Викентий Львович будет шантажировать твоего частного сыщика, благо у него жена ревнивая. Деньги, естественно, делим по-братски. Каков проект?

— Феноменально! Как в лучших домах. Я вхожу в долю. Без меня здесь было тихо? Марат интересовался? — осведомилась я.

— Марат, по-моему, решил тебя уволить, — доложил Викеша. — Я бы и сам так сделал на его месте. И знаешь почему? Уже который раз, Вандуля — второй или третий? — за день мне надоедает твой сладкоречивый фантаст из как его, «Что, где, когда?» или «Техники молодежи», не помню, и решительно желает беседовать только с тобой. Ты ему что, в наш сборник пообещала? Тогда я пойду к Марату и скажу: или я или она! Марат меня любит больше и уволит тебя. Предупреждаю: твой клиент из «Народной медицины» пишет деревянной ногой, и я костьми лягу, а его в сборник не впущу!

— Викеша, душа моя, остынь и вырази мысль членораздельно. Если насчет деревянной ноги, то я понимаю, что звонил Мстислав из «Химии нового века»? — спросила я, холодея. Труп в туалете!

— Да, именно он, собственной ответственной персоной. Я его совершенно не обнадеживал, да и ты, мне помнится — тоже. И вот сегодня он прямо из кожи вылез: дай ему да подай Катеньку Дмитриевну. Смотри, любимая, я тебе все готов простить, всех твоих ухажеров оптом, но святого не трогай!

— Подумаешь, катастрофа, — поддразнила я разъяренного Викешу. — Хочешь сказать, что твоя романтическая барышня с межзвездной любовью много лучше? От ее розовых слюней последний аппетит пропадает, однако мы ее исправно пасем. Другое дело, что у нее ноги прямо из шеи растут, отнюдь не деревянные, и к тебе она придыхает. Но я не ревную и не воплю: «Она или я!» А Мстислава я и так собиралась отдать тебе на растерзание, честное благородное слово. Позвоню ему сейчас, и делай с ним, друг Викеша, что душа пожелает.

Валькин метод: уступить под давлением и сказать «я и так собирался», вполне сработал, Викеша перестал меня обличать и вернул свое расположение. Однако не в том была моя печаль. Звонок Мстислава из «Химии нового века» мог означать лишь одно: развитие событий на ниве Оли-Адиного дела. Журнальчик «Химия нового века» — единственное место, где я соприкасалась со случаем Ольги-Ады под своим собственным именем. Проявляла нездоровый интерес к девушке Лере и ушедшему от нас Косте Бочкину. Наверное, очень даже зря…

Я срочно набрала номер Мстислава, но там было пусто. Попробовала через секретаря, она ответила, что начальник недавно ушел, и сегодня его не будет.

Оставалось ждать понедельника или дальнейших неприятных событий. Я довольно плохо представляла, в какой форме они меня настигнут, но мир воображения не имеет пределов, и мне начала мерещиться возможность перестрелки непосредственно у нас, в отделе прозы.

Вот входят очень плохие люди с автоматами, кричат: «Руки вверх! Где ящики?» — и начинают палить по кругу. А мы с Вандой и Викешей срочно лезем под столы.

Чрезвычайно утешительная перспектива, особенно для Ванды и Викеши. Он-то хоть бездетен и вроде бы разводится, а у Ванды растет маленький Вовочка.

Нет, пусть лучше плохие люди сюда не приходят или пускай сообщат заранее о своем визите, и Ванду с Викешей я куда-нибудь ушлю. Скажем, за пивом. Вернутся и выпьют за помин моей безмозглой души. Могут произнести эпитафию, например: «Хорошая была девушка Катюша Дмитриевна Малышева, даже можно сказать, самоотверженная, но умом ее Бог обидел, хотя в том она не виновата…»