Я еще раз вгляделась в посланного от плохих людей. На фоне вполне понятного леденящего страха, у меня стала оформляться мысль, что право же, здесь кроется некая ошибка. Главными чувствами, читавшимися на умном и приятном лице Гарика, были вина и смущение — несколько нехарактерная для бандита гамма эмоций. Или ему так жаль меня убивать в случае отрицательного ответа? Он действительно скорее напоминал начинающего писателя с первым рассказом в портфеле, чем банита с пистолетом за лацканом. Лично его я не боялась ни капли, но вот кто его послал и почему его? Их-то, видит Бог, следует не просто пугаться, а до судорог…

— Гарик, не скрою, вы меня удивили, — собрала я моральные силы после долгой паузы. — Знал бы Миша Фридман, кого мне рекомендовал, то не далее, как сегодня вечером застрелился бы в тире. Он, кстати, мастер спорта по стрельбе, если вы не в курсе. Тем не менее, я отвечу на ваш вопрос положительно и подробно. Только, пожалуйста, подумайте очень серьезно перед тем, как ответить на мой вопрос. И я его задаю до того… Вы совершенно уверены, что ни мне, ни вам — подчеркиваю, вам тоже — не оторвут голову после нашего участия в этом предприятии? Если у вас нет полной уверенности, то весьма удачно у меня есть друг, он может подумать о мерах защиты, и я рискну попросить его включить и вас…

— Большое вам спасибо, Катя, — вежливо ответил двусмысленный Гарик. — Мне думать не надо. Я честью вас заверяю, что ни мне, ни вам ничего не грозит. Меня попросили именно поэтому, подумали, может быть, мне вы поверите и не испугаетесь.

«И обалдею от тебя, зайчик; настолько, чтобы сделать буквально всё, о чем ни попросишь. Возможности у тебя есть и видны невооруженным глазом. Этакая Мэрилин Монро в мужском исполнении…» — подумала я цинично.

Но ничего подобного не сказала, а вместо того подробно, хотя и без имен, рассказала историю Ольги-Ады и перемещений спорного имущества. По последней версии Ольга-Ада делалась моей знакомой, попросившей помощи и совета в непонятной ситуации. Я честно призналась, что ящики мы открывали, и что содержимое вполне подтвердило наши с подругой догадки, относительно сомнительности случайного клада. Поделилась нашей общей мечтой о возврате опасного имущества по назначению. Только вот две неопытные дамы не имели понятия, как это сделать, не навлекая на себя ненужного риска. Также я упомянула печальное посещение 40-й больницы, после которой нам стало боязно предпринимать дальнейшие попытки. Речь моя клонилась к тому, что милый Гарик подоспел, как рыцарь-избавитель. Я думаю, Отче Валентин одобрил бы мое красноречие…

Гарику, по всей видимости, объяснения тоже пришлись по душе. Темное дело из опасной бандитской сделки незаметно перекочевало в графу чистой благотворительности. Оставалось самое опасное — уточнить технические детали. При всей ранее заявленной неопытности я прекрасно отдавала себе отчет, что в момент передачи имущества джентльменское соглашение может стремительно превратиться обратно в бандитскую разборку. Со всеми вытекающими летальными последствиями… Пуля в лоб, нож в спину — ты слишком много знала, милая дама Катя Малышева! Вследствие чего я рискнула расположением обаятельного Гарика и мягко осведомилась о гарантиях своей безопасности.

— Я понимаю. Мне кажется, я тоже могу вам доверять — ответил Гарик. — Я бы хотел вам кое-что рассказать и показать. Тогда вы поймете тоже… Могу я пригласить вас сегодня к себе? Если у вас есть сомнения, то можете известить своего друга, я дам адрес, телефон, все паспортные данные. Я понимаю, ситуация странная, но я вам доверяю.

Если бы приглашение исходило от кого-либо другого, то я давно бы с воплем неслась по коридору прочь от отдела поэзии, но Гарик, как это и было задумано, меня обворожил. Его я просто не могла подозревать в коварных замыслах, хотя основания и были, притом весьма весомые.

Я сбегала в «прозу», принесла сумку, раскопала Валькин конторский телефон и позвонила в «Аргус». Меня приветствовал автоответчик. После положенных трех писков я произнесла сумбурную фразу:

— Валентин, это я, Катя. В порядке внезапного помешательства я сегодня иду в гости по адресу такому-то. Хозяин мне был рекомендован Мишей Фридманом из отдела поэзии. Да, телефон: 124-17-45. Можешь мне туда позвонить после семи. Надеюсь, завтра тебя увидеть в назначенное время. Привет Марине и дочке.

Сразу после пришел Миша Фридман, и мы с Гариком стали прощаться. Он пообещал ждать у выхода в шесть часов. Миша это слышал, но своего удивления ничем не проявил, напротив, выразил надежду, что в скором времени отечественная словесность будет ему благодарна за участие в обнаружении нового таланта.

После отбытия Гарика Миша подмигнул и изложил свои соображения.

— Талант хорош — спору нет, об остальных качествах суди сама и меня не брани, если что… Ежели после близкого ознакомления он тебе не подойдет, то поверь — ни я, ни Вадим не обидимся.

— Само собой, — ответила я. — Но если вдруг он окажется невменяемым и стукнет меня по башке за нелестную оценку его творчества, то не сочти за труд, уведоми милицию, где искать бренные останки.

— Что-то у тебя сегодня с юмором, Катюша, право, — напутствовал Миша на пути к двери. — Лично мне талант показался даже избыточно нормальным для литератора, почему и возникли сомнения в его потенциях.

На том мы с Мишей распрощались. В этом случае я сделала для своей безопасности все, что смогла. В родном отделе прозы я продолжила труды по упрочению гарантий своей неприкосновенности: в красках расписала благодарной аудитории, как Мишин графоман оказался столь очаровательным юношей, что мое слабое сердце не выдержало, и я согласилась изучить труды в его домашней обстановке не далее, как сегодня. Аудитория ахнула и замерла в ужасе, смешанном с восторгом. Потом разразилась пожеланиями, которые я не рискну повторить. Викеша изобразил очередную сцену ревности и кричал, бешено вращая глазами:

— Где он, этот дерзкий соблазнитель невинных редактрис? Я своими руками прикончу его, на худой конец гнусного сводника Мишку, растоптавшего цветок моих чувств!

Своих милых коллег я, бесспорно, избаловала, позволяя устраивать балаган на почве моей личной жизни. Но, с другой стороны, невинность развлечения и неизменные добрые чувства не позволяли положить конец постоянным представлениям. Викешина женитьба и проблемы, связанные с нею, также служили источником аналогичных увеселений. Серьезные семейные и личные темы всегда трактовались в «прозе» с уважением, и должная конфиденциальность свято соблюдалась.

За зубоскальством с перерывами на работу время проскочило незаметно. Изобретательные коллеги по Вандочкиной бесценной инициативе решили ознакомиться визуально с новейшим предметом воздыханий; вышли вместе со мной и беззастенчиво наблюдали, как я встретилась с Гариком, и мы вдвоем направились к станции метро. Как минимум трое изучили его с близкого расстояния. Лучшего желать не приходилось — в случае моей безвременной кончины этим вечером ему не уйти безнаказанным! Я надеялась, что милый Гарик тоже не остался в неведении и к тому же не обиделся на меня за предпринятые меры предосторожности.

Весь путь на метро с пересадками до отдаленного Юго-Западного радиуса мы с Гариком проделали почти в полном молчании. Вряд ли причиной явилась взаимная неловкость, скорее, оправданные сомнения относительно правильности избранного образа действий. Я думаю, что, входя под сень «Факела» и планируя свидание с незнакомой Катей, Гарик не имел намерения приглашать меня в гости.