Информационного агентства Федеральной пограничной службы России, приехал с группой журналистов центральных и наших ведомственных СМИ по следам только произошедшей буквально неделю назад трагедии: 16 ноября 1996 года в 2 часа 10 минут ночи в Каспийске, на ул. Ленина, 58, был взорван жилой 9-этажный дом, жильцами которого являлись семьи военнослужащих Каспийского пограничного отряда Северо-Кавказского пограничного округа. Мощность взрыва составила от 30 до 150 кг в тротиловом эквиваленте. Тогда под завалами оказались 106 человек, из которых 67 погибли, а 39 удалось спасти. Основная версия в то время: месть представителей рыбно-икряной мафии пограничникам за пресечение криминальной и контрабандной деятельности со стороны последних. Но позднее бытовала и несколько отличная версия происшедшей трагедии: якобы офицеры погранслужбы отказали открыть канал контрабандистам на границе с Азербайджаном для провоза крупной партии оружия или наркотиков. Так или иначе, но с конца 2003 года, по сообщению пресс-службы следственного отдела ФСБ России по Северному Кавказу, дело приостановлено.

То наше пребывание в Дагестане омрачали подписанные 31 августа 1996 года генералом Александром Лебедем Хасавьюртовские соглашения, ознаменовавшие наше поражение в Первой Чеченской войне с последующим постепенным уходом России с Кавказа, остановленным только премьер-министром России В. В. Путиным осенью 1999 и в ходе уже Второй Чеченской кампании. Помнится, насколько подавленным оказалось настроение военнослужащих России в республиках Северного Кавказа, а тут еще взрыв дома с семьями пограничников в Каспийске. Тогда же, разоткровенничавшись за стаканом доброго дагестанского вина, офицеры погранслужбы, МВД и Министерства обороны, обвиняли в открытом предательстве Александра Лебедя, полагая взрыв жилого дома в Каспийске прямым логическим последствием Хасавьюрта. Так что Дагестан нас встретил пасмурной дождливо-ветреной погодой, еще неостывшими руинами полностью рухнувшей секции каспийской многоэтажки, непрекращающимся несколько дней штормом, покидающим республику русским и русскоязычным населением и молчаливым, но угрюмо заметным недовольством военнослужащих частей и подразделений разных ведомств, которые здесь дислоцировались. Крайняя депрессия ощущалась даже на Каспийском рынке, куда мы наведывались с целью выяснения общественного мнения и настроений, царящих в городе и республике: поистине, восточный базар то место, где можно вполне объективно осуществлять подобные замеры…

Долина реки Сулак. Слева на возвышенности урочище Святой Крест

В этой связи поездка на заставу «Сулак» Каспийского отряда с двумя корреспондентами нашей пограничной прессы оказалась для меня и моих спутников чем-то вроде отдушины, глотка чистого воздуха посреди гнетущей атмосферы пока еще тихого, но нарастающего смятения. Однако, направляясь туда, я и не подозревал, что нас ожидает.

Иеромонах Афанасий, Онегин Гаджикасимов Юсиф оглы

Читая ночью дневник старшего лейтенанта Антона Воздвиженского в большой общей тетради в клеточку 30-х гг. прошлого столетия – в нем не оказалось ни начала, ни конца, да и середина сильно пострадала; тем не менее я узнал, что он из коренных москвичей и наследственный пограничник: первым офицером пограничной стражи был его дед Василий Викентьевич Воздвиженский, ставший подполковником, а его отец капитан Леонтий Воздвиженский перешел на сторону большевиков в 1918, но погиб в боестолкновении на советско-польской границе в 1923 году. Антон, родившийся в 1919 и крещеный в храме Рождества Иоанна Предтечи на Пресне, почти его и не помнил. Судя по фамилии, Антон Воздвиженский принадлежал к роду священнослужителей Московской епархии, представители которого перешли впоследствии в военное сословие.

«<…> С 5 по 10 июля мы застряли на подъездных путях к Виннице у станции Жмеринка: пропускали гражданские и литерные составы, эвакуировавшие на восток советские предприятия, – пишет дальше Антон Воздвиженский. – Нам стало известно, что оборону областного центра организует 12-я армия под командованием генерал-майора Павла Понеделина. Буквально за день до отправления нас подняли по тревоге и бросили две наши заставы на уничтожение немецко-фашистского десанта, высадившегося у Жмеринки. Тут я и получил полноценное боевое крещение, но обе заставы понесли существенные потери; мы не досчитались четырех наших товарищей: сержанта Павла Криворотько, рядовых Федора Самойленко, Валентина Стешина и Рифата Мурзагалиева. Еще трое, в том числе и я, получили легкие ранения. У меня пулей по касательной было задето левое плечо. Рану обработал санинструктор на месте и в госпиталь я не обращался, забыв о ней вовсе. За четкую и слаженную деятельность моей заставы, а также за храбрость, проявленную мной лично в ликвидации немецко-фашистских диверсантов и при поимке из их числа «языка», руководство отряда меня представило к медали «За отвагу». Ранним утром 11 июля мы быстро тронулись через Зятьковцы на восток, нагоняя свой простой, а вскоре, отъехав от Винницы приблизительно километров на сто, на себе ощутили, каково оно путешествовать в степи под бомбежкой и воем пикирующих Юнкерсов. Впрочем, все обошлось. Алев.».

Под этим фрагментом примечание, сделанное автором уже другими чернилами и более чем месяц спустя: «17 августа. Горько сознавать, что генерал-майор Павел Понеделин, оборонявший Винницу, трус, дезертир и сдавшийся в плен немецко-фашистский приспешник. Смерть врагам нашего социалистического Отечества! Алев.».

На этом месте хроника событий, описываемых нашим начальником заставы, обрывается: полуистлевшая и прошедшая горнило войны вместе со своим хозяином общая тетрадь сохранила на себе следы вырванных страниц, которых было немало. Само собой разумеется, пограничник опасался того, что его дневник может вызвать к себе внимание неусыпного ока органов контрразведки НКВД, а потому заблаговременно уничтожал сомнительные и не внушавшие себе доверия страницы, которые могли быть расценены как критика в адрес партийного и советского руководства.

Крепость Святого Креста в 1724 году

Затем, как выясняется дальше, пережив несколько переформирований в войсках НКВД, охранявших тылы Красной Армии в прифронтовой полосе, старший лейтенант Воздвиженский с десятком отобранных своих сослуживцев по Надворнянскому отряду и получивших уже боевой опыт были направлены в декабре 1941 года в Азербайджанский пограничный округ, где на запасной заставе Ленкоранского пограничного отряда подготавливались подразделения особого назначения для войск НКВД СССР. После большой искусственно сделанной лакуны в содержании дневник продолжается с прибытия вышеуказанной группы пограничников под командой Воздвиженского в город Ленкорань Азербайджанской ССР. Здесь кавалера медали «За отвагу» потрясло посещение вместе с начальством отряда Азербайджанского государственного Краснознаменного театра русской драмы в Баку, где успешно в апреле 1942 года прошла премьера комедии классика азербайджанской литературы Мирзы Фатали Ахундова (1812–1878) «Повесть о Мусье Жордане – ученом-ботанике и дервише Масталишахе, знаменитом колдуне». До осени 1942 года Антон Воздвиженский еще несколько раз посетил Баку, знакомясь с достопримечательностями азербайджанской столицы, но каких-то примечательных событий в этот период его жизни не произошло: все время занимало подготовка в спецшколе НКВД, как уже говорилось, размещенной