на базе одной из застав Ленкоранского пограничного отряда. Еще известно, что старший лейтенант переписывался со студенткой третьего курса филологического факультета МГУ Натальей Мациевской, но о подробностях своих взаимоотношений с ней автор дневника умолчал.

Взяв Ростов-на-Дону 23 июля 1942 года, две немецкие армии и одна румынская устремились на Северный Кавказ, вскоре овладев важными городами и административными центрами этого большого региона: 3 августа пал Ворошиловск (Ставрополь), 7 августа захвачен Армавир, а 10 августа – Майкоп, 12 августа немецко-фашистские части вошли в Краснодар и Элисту, а 21 августа группа военнослужащих из дивизии «Эдельвейс» водрузила на Эльбрусе немецкий флаг, но путь к обладанию Восточного Кавказа открыло немцам падение Моздока 25 августа. Угроза нависла над Дагестаном и, как следствие, Азербайджаном, основным поставщиком в то время нефтепродуктов для Красной Армии и Флота. 22 сентября спецподразделение старшего лейтенанта Воздвиженского на одном из кораблей Каспийской военной флотилии перебрасывалось в Махачкалу, а оттуда выдвинулась маршем в ногайский поселок Сулак, расположенный неподалеку от впадения одноименной реки в Каспийское море, где уже дислоцировался батальон НКВД на случай прорыва сюда немцев, стремившихся отсечь порты Махачкалы и Баку от Астрахани и блокировать пути поставки бакинской нефти остальной сражающейся Советской России. Рота (или застава) старшего лейтенанта Воздвиженского передавалась в оперативное подчинение комбата Виталия Гордеевича Войтика, солдаты и командиры которого уже неплохо прижились в Сулаке, учитывая близость зарыбленного Каспия. Собственно, от 26 сентября 1942 года значится последняя лаконичная запись в дневнике Антона Воздвиженского: «<…> Сегодня, 26 сентября, мы прибыли в н. п. Сулак, и я доложил и представился майору Войтику. Воздух здесь морской и такой же, как в Ленкорани, но более сухой и прохладный. В Махачкале в управлении меня предупредили о возможной нелояльности и изменнических настроениях среди местных ногайцев». Оставшиеся листы общей тетради опять же вырваны. Здесь для нас интересно то, что Воздвиженский оказался в Сулаке в канун праздника Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня.

Служба шла своим чередом, старший лейтенант и комсомолец Воздвиженский рвался на фронт, но судьба и промысел уготовили ему иную, не менее героическую участь.

13 ноября 1942 года майора Войтика срочно вызвали на совещание в управление в Махачкалу, причем вызов был не по оперативной связи, а лично приехал из столицы Дагестана лейтенант, чтобы в руки под роспись передать предписание. Комбат не стал дожидаться следующего дня и вскоре выехал на своей машине в Махачкалу: он вернулся только к вечеру 15-го числа и срочно вызвал к себе старшего лейтенанта Воздвиженского. Как только последний переступил порог кабинета начальника, майор заварил крепкий чай в кружках, передав одну из них Воздвиженскому вместе с двумя большими кусками рафинада.

– Попей, Антон – глюкоза, говорят, питает мозги. И внимательно слушай, – майор поперхнулся и продолжил. – Об этой операции никто не должен знать. О ней неизвестно ни начальнику штаба, ни замполиту батальона. По легенде твоя рота выедет в степь на отработку приемов и методов оперативной работы. На самом деле, – комбат встал и в мгновение ока развернул топографическую карту перед лицом Антона, – вы должны выдвинуться на урочище Святого Креста: это в двадцати километрах от поселка вверх по течению Сулака. Там вам необходимо окопаться и как можно лучше замаскироваться и ждать гостей.

– Каких еще гостей, товарищ майор? – несколько настороженно спросил Воздвиженский. – И как нам их встречать?

Кустарник Гребенчук-Гребенщик (Тамариск) в дельте реки Сулак

Устье реки Сулак в Дагестане

– Если появятся, то во всеоружии, Антон Леонтьевич. Дело в том, что наутро 20-го ноября планируется два немецких десанта численностью до половины батальона: один у тебя при урочище; другой в низинных плавнях на берегу бухты Сулак, чтобы, во-первых, отвлечь наши силы и, во-вторых, по возможности организовать плацдарм и закрепиться на нем. Видишь, наш батальон будет связан своими гостями: твоя задача продержаться хотя бы сутки до подхода бригады морской пехоты, которую спешно перебросят из Баку с 20 на 21 ноября. Раньше этого сделать не можем, поскольку враг разгадает наш замысел. Информация о планируемом немецком десанте поступила нам от нашего агента в штабе их группировки. Если немцы отменят десант, то, стало быть, в нашем управлении завелся крот и надо вычищать свои ряды. Из военных никто об операции не знает, только наши – чекистские. Маскхалаты с зелено-песчаной расцветкой вам уже шьются в Каспийске, завтра доставят. На урочище пойдете в ночь с 17 на 18 пешим ходом под покровом ночи, чтобы кто чего не заподозрил: машины в нашем песке сильно вязнут, да и заметны для разведывательной авиации противника. Утром будете на месте. Дополнительный боекомплект: гранаты, станковые пулеметы вам доставят следующей ночью на подводах. Вместе с тобой пойдут наши связисты из Махачкалы и протянут кабель. У тебя на все про все двое суток: постарайся хорошенько подготовиться там и как следует закрепиться. Сухой паёк со спиртом я приказал выдать вам на пять суток. Так что ни в чем себе не отказывайте, – последнюю фразу комбат Войтик произнес как-то отстраненно, тщательно стремясь скрыть внезапно нахлынувшие эмоции. Под Новгород-Северским в 1941 году он потерял единственного сына, погибшего смертью храбрых командира батареи, кому только что исполнилось 29 лет.

– Ну, иди, сынок, – как-то выдавил из себя великовозрастный майор, рубавшийся еще в Гражданскую в корпусе Червонного казачества Примакова, и, подойдя к Воздвиженскому, резко его обнял и тотчас отпрянул, – даст Бог, увидимся. И будь молодцом!

– Так точно, – уверенно подвел черту под разговором Антон Воздвиженский, немедленно выйдя из кабинета начальника.

Увы, предчувствия не обманули майора.

– Ох-ох-ох, – вздохнул он с грустью и, налив себе сто пятьдесят горькой и залпом выпив, склонился над картой: его вислые запорожские усы по-особому подчеркивали и оттеняли вдруг разогнавшуюся печаль старого воина.

Утром 20 ноября у майора Абвера Вольфганга Вестфаля-Клинке было прекрасное настроение. Едва избавившись от строп своего парашюта, он дал себе волю помечтать несколько минут: он первым немецким офицером такого ранга ступит ногой на берег Каспийского моря, которое, разумеется, вскоре будет принадлежать великому Рейху, который по достоинству оценит героический порыв своего офицера-разведчика. Почему бы ему не стать в будущем собственником какой-нибудь бакинской нефтяной компании или на худой конец поставщиком черной каспийской икры в лучшие дома и рестораны Рейха, когда каждая ее баночка окажется подписанной его факсимиле. «И это тоже наше жизненное пространство», – майор глубоко вдохнул свежий воздух кавказского утра и посмотрел на восток, зардевшийся злато-багряной зарей, куда уже к близкому