возвышенности возникло некое свечение, усиливавшееся с каждой секундой и ослеплявшее наших людей со всех сторон. Мы в панике бежали, чувствуя, как этот свет пронизывает наши души снаружи и изнутри, но никуда не могли от него деться. Майор Вестфаль-Клинке говорил, что эти русские связаны с демонами. Наверное, так оно и есть. Солдаты теряли сознание и падали от этого света. Свечение было с изумрудным оттенком. Меня и сейчас бросает в дрожь всякое напоминание о нем». Утром 21 ноября, когда отмечается Собор Святого Архистратига Михаила, бригада морской пехоты Каспийской флотилии взяла в плен до тридцати обезумевших немцев: после ночного инцидента они не представляли опасности, а многие не могли до сих пор прийти в себя. И здесь повезло больше всего майору Вестфаль-Клинке: он вовремя отключился и не ощутил чудовищного светового ужаса, который испытали его подчиненные. Раны его ног оказались неопасными. Как тут не сказать: на войне у каждого своя судьба, равно как и удача! Банальность этой фразы нисколько не умаляет ее значение. Планида правит и Аресом.

После оказания первой медицинской помощи и снятия изматывающих жгучих болевых ощущений майор пришел в себя и его ковыляющим на одном костыле доставили в Сулак и прямо в кабинет другого майора – Войтика. Через переводчика Войтик обратился к ошарашенному случившемся военнопленному:

– Господин майор, Вы кажется очень хотели увидеть Каспийское море, как сообщал наш источник. Поедемте я Вам его покажу как офицер офицеру, хоть Вы и фашист…

Они оба минут десять стояли молча, вглядываясь в накатывающую осеннюю волну седого Каспия или Бахри Хазара, как называют персы Каспийское море. Клонился к закату Михайлов день, и немец никак не мог отрешиться от метаморфоз, произошедших с ним за последние сутки: его потерявшее самоуверенность и аскетически осунувшееся лицо выдавало именно это. Войтик прервал мятущиеся думы уже бывшего подававшего надежды майора Абвера:

– Алексей, переведи ему следующее: Вами займутся наши люди из управления в Махачкале и полагаю даже в вышестоящих инстанциях: слишком Вы ценная, я бы сказал, красная рыба в нашем улове. И мой Вам совет напоследок: живите, молодой человек, коль Вам выпало жить. Надеюсь, война с Россией для Вас закончилась, ведь Вас не тронул почему-то сам Михаил Архангел. Вы же, надеюсь, не фанатик. А теперь прощайте.

Переводчик лейтенант Задорожный запнулся на переводе «красной рыбы», но все же подобрал тождественный эквивалент из немецкого. Так состоялась нечаянная и даже трогательная встреча двух майоров из вражеских боевых порядков на фоне начинающего штормить Каспия и в убывающий день Собора Архистратига Михаила. В дальнейшем, говорят, майор Вольфганг Вестфаль-Клинке пошел на сотрудничество с советской разведкой, а майор Виталий Войтик после окончания Великой Отечественной войны проживал в Ростове-на-Дону. Младшего внука своей старшей дочери, появившегося на свет в ноябре 1946 года, он настоял наречь Антоном.

Начальник заставы Сулак капитан Калашников с неподдельным трепетом положил в сейф бесценный дневник старшего лейтенанта Антона Воздвиженского и, закрыв его массивную створку, пригласил нас в свой уазик проехать на урочище Святого Креста.

В течение этой поездки, перемежающейся то грунтовой, то бетонной дорогой, идущей вдоль реки Сулак, у меня появилась возможность подробнее расспросить капитана о судьбе дневника погибшего героя.

– Дело в том, что когда наш Нахичеванский пограничный отряд в 1993 году был передислоцирован в Дагестан, став Каспийским пограничным отрядом, – продолжал Виктор Калашников, – то немногим позднее, как только появилась застава Сулак, к нам пожаловал пожилой местный житель Магомедгази Абубакаров, лакец и бывший чабан, он 1930 года рождения. Через пару месяцев после боя, кажется в январе 1943 года, он обнаружил залитый кровью планшет старшего лейтенанта Антона Воздвиженского. Планшет отбросило взрывной волной, когда граната разорвалась в руках командира. Все эти годы он тихо хранил пропахший порохом дневник, обязуясь передать его только пограничникам. И вот это время пришло. Удивительно: как будто заслуженный чабан знал, что мы появимся в Дагестане и в его поселке Сулак.

Дальше мы ехали молча довольно ошарашенные столь яркой историей, обретенной на столь скромной заставе. Из автомагнитолы звучала «Восточная песня» Валерия Ободзинского на слова замечательного поэта Онегина (Олега) Гаджикасимова и музыку композитора Давида Тухманова, весьма сопутствующая нашему меланхолическому настроению:

Льёт ли теплый дождь, падает ли снег,

Я в подъезде против дома твоего стою.

Жду, что ты пройдёшь, а быть может – нет

Стоит мне тебя увидеть —

О, как я счастлив.

Странно и смешно наш устроен мир —

Сердце любит, но не скажет о любви своей.

Пусть живу я и не знаю – любишь или нет.

Это лучше, чем, признавшись слышать нет в ответ.

А я боюсь – услышать нет. <…>

К чему это? – подумалось мне, и тогда, в свою весьма юную пору, я не нашел ответа. И лишь теперь я понял, в чем смысл этого всего: насколько жертвенным являлся в военное время старший лейтенант Антон Воздвиженский, настолько же им оказался и поэт Онегин Гаджикасимов (1937–2002), написавший шлягеры советской эстрады, которые исполняли Юрий Антонов, Валерий Ободзинский, Алла Йошпе и Стахан Рахимов, Алла Пугачева, Эмиль Горовец, Роксана Бабаян, Валентина Толкунова, Ренат Ибрагимов, Тамара Миансарова, Муслим Магомаев, Аида Ведищева, Мария Кодряну, Владимир Трошев, Полад Бюль-Бюль оглы, Сергей Захаров, Людмила Сенчина и многие др. Все знают Онегина Гаджикасимова, происходящего с обеих сторон из аристократических ширванско-азербайджанских тюрко-персидских фамилий, но мало кому известно, что, приняв православие в 1985 году, он 3 декабря 1989 года, накануне престольного праздника Введения во Храм Пресвятой Богородицы (а это – Храмовый праздник Отдельного корпуса пограничной стражи Российской империи), был принят в число братии Введенской Оптиной пустыни и назначен комендантом монастыря. Петровым постом 1989 года пострижен в рясофор с именем Афанасий в честь Афанасия Афонского наместником монастыря архимандритом Евлогием (Смирновым); в 1991 году наместником монастыря архимандритом Венедиктом (Пеньковым) пострижен в монашество (малая схима) с именем Силуан; позднее был пострижен в великую схиму с именем Симон. Стало быть, у каждого из них своя Голгофа: один, старший лейтенант Антон Воздвиженский, потомок русских священнослужителей, взошел на урочище Святого Креста 19 ноября 1942 года; другой, азербайджанский аристократ и популярный поэт-песенник Онегин Гаджикасимов, приняв великую схиму, удалился в Иоанно-Предтеченский скит. Лишний раз убеждаешься, что ничего случайного не бывает, а иеросхимонах Симон (Гаджикасимов) связан с пограничником Антоном Воздвиженским и всеми пограничниками России через престольный праздник Оптиной пустыни и Храмовый праздник ОКПС – Введение во Храм Пресвятой Богородицы.