(Тигзирт), другие, как монастырь в Айн-Тамде, могут служить источником для изучения древней архитектуры монастырей в Северной Африке. Раскопки непрерывно обнаруживают все новые церкви, а изыскания в Центральной Нумидии свидетельствуют, в частности, о большой плотности христианских построек как в городах, так и в небольших местечках, и даже в фортах лим, например в Бураде.

Говоря о последних открытиях, следует остановиться на донатистских базиликах. Базилика в Ала Милиарии (Бениан) известна уже давно. Но к ней прибавились недавно открытые: в Айн-Горабе к юго-западу от Тебессы, в Вегесале (Ксар аль-Кальб к востоку от Хеншелы), а главное, базилика в Тимгаде, с которой связаны воспоминания о епископе Оптате, поскольку она была его кафедральным собором.

К сожалению, большинство памятников христианской архитектуры Африки, как католических, так и донатистских, с трудом поддается датированию. Их место в трехсотлетием периоде, отделяющем арабское завоевание от царствования Константина, часто определяется на основании весьма неубедительных данных. Наиболее древней из христианских церквей, остатки которой были найдены и изучены до сего времени, является базилика в Кастеллум Тингитануме (Орлеанвиль), построенная в 324 году. Но сейчас от нее осталась только мозаика. Судя по часовне епископа Гонория, найденной в окрестностях Сбейтлы, строительство церквей продолжалось еще накануне вторжения мусульман.

III. Донатизм и социальное восстание

Манихейство. Хотя с начала IV века христианство в Африке получило широкое распространение и вся страна покрылась базиликами, оно постоянно ослаблялось раздиравшими его расколами. Епископам приходилось бороться и с монтанизмом, наиболее выдающимся представителем которого был Тертуллиан, и с враждебными церквами Новата и Новациана. Теософские и эклектические секты, в частности секта распятого в 277 году перса Мани (манихейство), проповедовавшего проникнутый аскетизмом дуализм, были опасны тем, что привлекали к себе верующих, тем более, что не заставляли их отказываться от соблюдения христианских праздников. С конца III века манихейская литература проникла в Берберию, несомненно через Египет, а затем распространилась на латинском языке в Проконсульской провинции и Нумидии. Как известно из возражений святого Августина, в Карфагене и Боне появились группы «избранных», комментировавшие священные книги. После того как христианство восторжествовало, католики обращались к имперским чиновникам за помощью в борьбе против этой секты.

Компромиссы христиан. Опасность угрожала церкви и с другой стороны. Чем больше увеличивалась численность христиан, тем меньше твердости оставалось в их вере. Языческие привычки были слишком сильны, чтобы не давать о себе знать и после принятия христианства; неофиты были не в состоянии порвать с давно установившимися в обществе связями. Фактически христиане все больше входили в соглашение с языческим миром. Африка знала христианских фламинов и, хотя их религиозные функции изменились, сан их не мог не напоминать о языческих обрядах. Верующие отнюдь не уклонялись от присутствия на официальных пиршествах, устраивавшихся в храмах после жертвоприношений. Они применяли древние обряды к своему новому культу, предлагая душам мучеников мясо и вино. Наконец, благодаря их изобретательности появилось множество мощей весьма сомнительного происхождения.

До нашествия вандалов Магриб фактически не страдал от арианского раскола, раздиравшего остальную империю, ибо берберы, увлеченные дисциплинарными вопросами, мало интересовались теологическими спорами между сторонниками Ария, который отрицал подлинно божественную природу и вечность Слова, и их противниками. Зато Магриб стал ареной почти исключительно африканского раскола — донатизма, который надвое расколол церковь, противостоял репрессиям и разжег революционный пыл пролетариата.

Донатизм. Его возникновение. Непосредственной причиной конфликта послужил, как и во времена святого Киприана, вопрос о lapsi. Гонения Диоклетиана породили большее число отступников, чем гонения Деция. Толпа упрекала епископа карфагенского Мензурия в том, что, стараясь избежать мученичества, он прибег к уловкам, недостойным главы церкви, и даже отдал священное писание. Нумидийское духовенство относилось к высшему духовенству Карфагена с неприязнью и солидаризировалось с народом. Трусливости церковных сановников оно противопоставляло твердость абитинских мучеников, которые через голову уклонявшегося от своих обязанностей епископа своею властью отлучали отступников от церкви. Абитинцы были простыми людьми; их теологические требования не получили признания со стороны церкви, но отлучение, которому они вопреки церковной иерархии подвергали всех, кто выступал «вкупе с предателями», вызывало энтузиазм, особенно в Нумидии, и приобрело характер не только религиозного, но и социального протеста.

После смерти Мензурия на его место был избран один из самых ненавистных деятелей, архидьякон Цецилиан, которого обвиняли в том, что он кнутом разгонял манифестацию — перед тюрьмой абитинских мучеников и морил голодом находившихся в заточении исповедников. Вскоре после избрания Цецилиан был посвящен в сан тремя соседними епископами, также не пользовавшимися ни уважением, ни любовью. Это вызвало протест нумидийцев, и собор, собравшийся в Карфагене под главенством примаса Нумидии, отменил избрание и посвящение в сан. Цецилиан, однако, отказался отречься, и его противники, во главе с выдающимся вождем Донатом Великим, объединились в партию Доната (pars Donati) или донатизм (donatismus), быстро привлекший к себе многочисленных сторонников.

Когда после Миланского эдикта, прекращавшего гонения (313 год), принявший христианство Константин был вынужден высказаться по поводу конфликта, он принял сторону Цецилиана против раскольников. Решения церковных соборов и проконсула совпадали по всем статьям. Избрание Цецилиана и посвящение в сан были санкционированы как абсолютно правомерные, невинность одного из тех, кто его посвящал в сан, была полностью доказана, а донатисты были объявлены императором вне закона. Таким образом сложился неизбежный союз между светской властью и официальной церковью. Нельзя было бороться против церкви, не борясь одновременно против правительства и наоборот; поэтому прибытие в Африку посланных Константином членов комиссии по расследованию вызвало мятежи. Позиция, занятая государством, способствовала широкому распространению донатизма.

Церковь-победительница очень скоро превратилась в церковь-гонительницу. Католики и государственные власти с помощью войск изгоняли донатистов из базилик и многие из них пали при этом жертвами массовых избиений. После пятилетних гонений Константину надоела навязанная ему роль, он призвал католическое духовенство к умеренности и издал эдикт о терпимости.

Циркумцеллионы. Репрессии вызвали настоящую революцию пролетариата. Параллельно донатизму и поначалу без всякого официального контакта с ним развивалось чисто социальное движение циркумцеллионов (circum cellas — те, кто бродит вокруг риг). Основной причиной его послужила страшная нищета сельскохозяйственного пролетариата, которого почти не коснулась римская цивилизация. Империя отдала его на милость римской и романизированной аристократии, заботившейся только о том, чтобы заставить его трудиться в поте лица своего. Между крестьянами и землевладельцами не было ничего общего; напротив, культура, язык, религия — все разъединяло их.

Сельский пролетариат, главным образом Нумидии, воспользовался борьбой между католиками и донатистами, чтобы создать отряды, терроризировавшие землевладельцев. П. Монсо, который при всей своей эрудиции не понимает глубокого социального значения этого восстания, огульно характеризует циркумцеллионов, как «банды оборванцев, недовольных