схвачен и удушен, а Карфаген и Цирта были отданы на разграбление разнузданной солдатне. Но как ни торжествовал Максенций по поводу победы своего подчиненного, Африка не простила ему погромов, пожаров и убийств, которые по его вине обрушились на страну.

Во время войны против Константина Максенций собрал многочисленные мавританские ополчения. Тем не менее он был разбит у Мульвийского моста, недалеко от Рима (28 октября 312 года). Константин приказал выловить его труп из Тибра и в ознаменование своего восшествия на престол отправил в Карфаген голову человека, снискавшего себе ненависть африканцев.

Казалось, новое царствование предвещал эру мира, но вскоре вспыхнули социальные волнения, которые усугубили общее неустройство и ускорили упадок Африки. Эти волнения, порожденные нищетой сельского пролетариата, приняли религиозную форму — донатистского раскола.

II. Гонения на церковь. Святой Киприан

Святой Киприан. После смерти Септимия Севера на протяжении тридцати восьми лет христианство в Африке имело возможность мирного развития. За это время у епископов вошло в традицию собирать церковные соборы. Уже в середине III века насчитывалось, быть может, более 150 епископов. Из трудов святого Киприана мы знаем, что епископ Ламбеза Приват был осужден синодом в составе 90 епископов и продолжал строить хитроумные козни против верующих, несмотря на вмешательство епископа Карфагена и самого папы.

В 249 году епископом Карфагена стал святой Киприан (Caecilius Cyprianus, по прозвищу Thascius), создавший в Африке крепкую церковную организацию. Родился он, без сомнения, в Карфагене, в начале III века, в семье, принадлежавшей к муниципальной аристократии. Киприан прошел полный курс риторики и стал адвокатом. Подпав под влияние священника Цецилиана, он роздал большую часть своего состояния бедным, а в 245 году принял христианство. Крещение переродило его. «Веяние, снизошедшее с неба, — писал он в диалоге, в котором анализировал действие на него благодати (Ad Donatum), — вдохнуло в него вторую жизнь и превратило в нового человека». Он приобрел такой авторитет среди верующих, что его избрали в епископальный совет. Его незаурядное литературное дарование помогло ему, пользуясь текстами библии, составить для одного из своих друзей аргументы в пользу христианства, которые можно было противопоставить иудаизму, и краткое изложение основ морали (Testimonia ad quirinum).

После смерти епископа карфагенского Киприан, уступая настойчивым требованиям верующих, занял его кафедру (около 248 года). Свою деятельность он начал с мер по восстановлению во всей церкви строгой дисциплины. Он расточал наставления по поводу неправильности опеки над клириками, обучения обращенным мимом начинающих мимов, мятежных действий дьякона и постыдного поведения девственниц, посвятивших себя богу. Возможно, в это же время он рекомендовал девственницам остерегаться ловушек кокетства (Advirgines).

Гонения Деция. Вскоре Киприану пришлось проявить свое рвение в весьма сложном и трудном деле. И года не прошло после его избрания епископом, как начались гонения Деция (250 год). Эта, по выражению африканца Лактанция, «мерзкая тварь» заставила всех жителей империи публично засвидетельствовать свою лояльность империи. Нужна была очень большая твердость, чтобы, рискуя жизнью, отказаться от вероотступничества, чего всеми средствами добивались местные комиссии. А ведь если верить карфагенскому епископу, африканские христиане были сильны скорее своим количеством, чем высокими моральными качествами. Созерцание неба не отвлекло их от благ земных, к которым они имели крепкую привязанность. Искушения плоти и стремление к богатству легко склоняли их к бракам с нехристианами. Они оставались черствыми, вопреки совету Христа, и недисциплинированными, вопреки увещеваниям своих епископов. Женщины обильно румянились и тем выдавали отсутствие у них скромности. Что касается духовенства, то нельзя было поручиться ни за благочестие священников, ни за честность дьяконов, ни за самоотверженность епископов, слишком охотно соглашавшихся занимать выгодные должности в ущерб своему сану и предоставлявших беднякам умирать с голоду, лишь бы самим иметь возможность рыскать по рынкам и заниматься мошенническими операциями и ростовщичеством.

При подобных обстоятельствах можно было опасаться, что ни среди духовенства, ни среди верующих не будет особого стремления к мученичеству. Более того, ренегатов (lapsi) было такое множество и они отрекались от своей веры с такой готовностью, что святой Киприан навеки сохранил в душе неизгладимую горечь.

«Они, — писал он, — не дожидались даже, чтобы идти, по крайней мере тогда, когда их схватят, отречься, когда будут спрашивать. Многие побеждены прежде сражения, низвержены без боя и даже не оставили для себя видимого предлога, будто они приносили жертву идолам по принуждению. Охотно бегут на торжище, добровольно поспешают к смерти, — как будто они рады представившемуся случаю, которого всегда ждали с нетерпением. Сколь многим правители делали там отсрочку по причине наступившего вечера, и сколь многие просили даже, чтобы не отсрочивали их пагубы».

Но не все вероотступники проявляли такое рвение, приносили жертвы богам и курили фимиам перед изображениями императоров (sacrificati). Были и такие, что обходили трудности, покупая фиктивные свидетельства о лояльности, достоверность которых власти, очевидно, не удосуживались проверять (libellatici).

В период этого кризиса Киприан считал своим долгом епископа покинуть Карфаген и укрыться в тайном убежище, где пребывал пятнадцать месяцев. Проконсулу не представляло труда найти это убежище, куда стекались «навещавшие его братья» и откуда в адрес верующих шла обширная корреспонденция. Он ограничился тем, что конфисковал имущество Киприана, объявив его изменником. Отсутствие Киприана в час опасности нашло суровых критиков в церкви не только Карфагена, но и Рима; они усматривали в действиях епископа нарушение церковной дисциплины, запрещавшей идти навстречу мученичеству, но не одобрявшей и бегства от него. Киприан, однако, отнюдь не бездействовал, находясь в укрытии. Оттуда он управлял своим диоцезом, заботился об арестованных, бедняках, об обращенных, ставших жертвами гонений, и в первую очередь занимался трудной проблемой вероотступников (lapsi), которые просили принять их обратно в общину верующих.

Вероотступники. По церковной традиции вероотступничество должно было повлечь за собой вечное покаяние. Но провинившихся было так много, что возникала необходимость поступиться принципами. Тактика епископа сводилась к тому, чтобы выиграть время и оттянуть покаяние до того дня, когда, после прекращения гонений, синод сможет принять окончательные решения.

Но события опередили эту выжидательную тактику. Lapsi находили священников, которые соглашались незамедлительно причастить их; некоторые обращались к мученикам или исповедникам, и они выдавали «им и их близким» отпустительные грамоты и призывали епископов вернуть их в лоно церкви. Таким образом, вопреки церковной дисциплине и иерархии, исповедники противопоставили авторитету церкви новое право, основывавшееся на принятых ими во имя веры муках. Те, кто истязал свою плоть ради Христа, считали себя вправе прощать грешникам, к которым они относились с большим снисхождением, чем епископ. Этот союз между экстремистами и оппортунистами затруднял принятие решения. Киприану в конце концов пришлось пойти