– Отличный бросок, – замечаю я, наблюдая за их сотой перебранкой за день.

– Черт, Валери. Ты совсем сдурела? – Лиам чуть не плачет, потирая переносицу. – Ты могла сломать мне нос. Бедный Алекс, он, наверное, постоянно находится на линии огня.

– Прекрати, – строго произношу я, обращаясь к Лиаму. Мне не нравятся его слова. Образ того, как Алекс кричит и сжимает запястье Валери, все еще свеж в моей памяти.

– Милый лорд, прошу меня простить. В древних племенах нас только и учили тому, как драться палками, – огрызается Валери, но идет на кухню, достает замороженную брокколи, а затем прикладывает их к носу Лиама. Она заботливо гладит его по голове, пока он ворчит о том, что в этой квартире и так слишком холодно, чтобы прикладывать к частям тела ледяные овощи. – Прости. Хочешь, помассирую тебе переносицу?

Лиам фыркает от смеха, отводя ее руку с брокколи.

– Нет, спасибо. И не называй меня лордом.

Лиам ненавидит свой статус в обществе, поэтому для меня и Валери он всегда является обычным парнем. Парнем, которого когда-то похлопывала по плечу сама королева. После этого многие бы не мылись и не стирали свою одежду, но Лиам, скорее всего, принимает душ с антисептиком после каждого приема, где собирается все дворянство Великобритании.

– Валери, как дела у Алекса? – интересуюсь я. – В последнее время он казался нервным, все в порядке?

Это странно, но мне хочется, чтобы она сказала «нет». Это даст мне хоть какой-то сигнал о том, что она несчастлива.

Валери улыбается ослепительной улыбкой, которая выглядит… искренней.

– Все замечательно.

Ты слишком много думаешь, Андерсон. Прекрати.

– Если бы все было плохо, ты бы нам сказала? – Мне приходится посмотреть на нее взглядом своего отца. Это всегда помогало вытягивать из людей правду.

Лиам переводит недоуменный взгляд с Валери на меня.

– Почему все должно быть плохо? От них всегда веет этим противным сладостным ароматом любви, от которого тошнит. И стоит отметить, что если отбросить ваши с Леви негативные вибрации, то от вас пахнет так же.

Валери уверенно выдерживает мой взгляд, ее улыбка все еще на месте.

– Я клянусь тебе, что все замечательно. Лучше расскажи нам о своем сталкере. – Она плюхается поперек кровати с мечтательным вздохом. Рыжие волосы рассыпаются по покрывалу, создавая вокруг ее головы почти магическое свечение. – Я читала один любовный роман, где парень преследует девушку. Он дарит ей цветы, а она понятия не имеет, откуда они берутся. Леви уже три недели приносит тебе кофе и эти наклейки, а затем провожает тебя взглядом около академии, может, он тоже читал эту книгу?

– Что было дальше? – с интересом спрашивает Лиам, сужая свои темно-карие глаза.

– Где?

– В книге.

– Он трахнул ее пистолетом. – Валери непринужденно пожимает плечами, словно это в порядке вещей, а мы с Лиамом зависаем с открытыми ртами.

Друг откашливается.

– Это… убийственный способ получить оргазм.

– Любовь бывает разной, но, какими бы странными ни были их отношения, мне кажется, он скорее умер бы, чем причинил ей вред, – чуть тише произносит Валери. – Так что с Леви?

– Ты прекрасно знаешь, что ничего. Мне все равно на него и на его завтраки под моей дверью.

Да, он действительно каждое утро приносит мне кофе, круассан и наклейку, словно заменяет этим символ на ладони, который был нашим приветствием. Иногда, когда я слышу за дверью его тяжелые шаги, то подхожу и, затаив дыхание, жду сама не знаю чего. Жду, что мне станет все равно, что Леви едет через весь город ранним утром, чтобы просто посмотреть на мою дверь, а затем оставить свои дары. Жду, что перестану высматривать его, где бы я ни была. Жду, что мне удастся забыть о чертовой любви, пытающейся вновь уничтожить меня.

– Подаришь мне одну наклейку?

– Нет. – Кажется, мой голос становится резче.

– Ммм, все равно, говоришь.

– Просто выслушай его, – говорит Лиам и встает с кровати. Он поднимает руки над головой, потягиваясь. – Сначала вы бегали друг от друга в школе, потом он шесть лет был отшельником, теперь ты притворяешься ледяной королевой, хотя каждый божий день ищешь его взглядом, как только мы выходим из академии. Продолжайте в том же духе, и, быть может, к пенсии решите все свои проблемы. Если ваше упрямство окончательно не убьет чувства между вами.

– Я выслушала.

Выслушала и сказала, что мне нужно время. У меня было две тысячи сто дней, чтобы забыть, простить и жить дальше. Но жила ли я по-настоящему, пока продолжала и продолжаю цепляться за боль, которая давно окислилась, как железо, просто потому что мне приходилось снабжать себя кислородом, чтобы не умереть?

– Общество нам вдалбливает, что прощают только слабаки, что простить – значит забыть. Как по мне, это полная чушь, – рассуждает Валери. – Слабый как раз таки тот, кто до последнего цепляется за обиду, ухаживает за своей болью, как за комнатным растением. Прощать нужно не поступок, который нас уничтожил, а человека, личность, осознавшую свои ошибки. Как говорится, мы можем любить грешника, но ненавидеть грех.

– Поэтично, – хмыкает Лиам. – Это тоже было в той книге?

– Нет, – смеется Валери.

Я смотрю на заднюю панель телефона, где приклеена наклейка, и думаю, а не грешны ли мы оба, раз до сих пор изводим друг друга, не позволяя быть счастливыми?

Глава 36

Леви

Один день сменяет другой, но я не выпускаю Бель из виду. Мне стоит огромного труда не сорваться, чтобы не сидеть у нее под дверью, ожидая момента, когда мы сможем нормально поговорить. Я не слежу за ней так, как делал в первые дни, но всегда знаю, где она находится.

Лиам долго сопротивлялся, но в итоге стал работать на моей темной стороне. Так мне удалось узнать, что в ее квартире дерьмовые окна, из-за которых Бель вечно мерзнет. Я все еще думаю, как быстро решить эту проблему, но так, чтобы не оказаться в тюрьме за взлом.

Кофе, круассан и наклейка звезды вот уже каждое утро на протяжении месяца ждут ее на пороге. Почему-то ее соседка смотрит на меня слишком жизнерадостно, когда я оставляю их перед ее дверью.

Также Лиам проболтался, что колено Бель в последнее время все чаще дает о себе знать, но она тщательно это скрывает. Меня не перестает мучить вопрос, как она поступила в академию. Да и многие другие аспекты тоже интересуют. Мне хочется поговорить с ней обо всем, что происходило в ее жизнь эти шесть лет. Услышать о каждом дне. Я хочу сидеть, лежать,