Хриплый вздох. Нет, мне не почудилось. Зверь шевельнулся, дрогнул всей мордой, вернее, уцелевшей ее частью. Отхаркнувшись, монстр стал подниматься на ноги. Я не верил своим глазам. Между нами было около двух шагов, и я явственно видел, что выстрел снес как минимум треть головы, если не больше. Тем не менее чудовище поднялось на ноги и смотрело на меня залитыми кровью глазами. В шерсти оставались обломки черепа и мозгов, но Зверь отряхнулся от них, как отряхивался от прочего мусора. Схаркнув наземь, он медленно повернулся ко мне боком и пошел прочь, обернувшись пару раз.

Я так и стоял, не в состоянии поверить увиденному, и даже кровавое месиво, оставшееся на снегу, не добавляло моей вере никакой силы.

* * *

На следующий вечер я покинул семейство Дюамель, ибо ничем помочь я не мог. Я нужен был в Святом Стефане. Всю дорогу меня не покидало жуткое чувство, которое вспыхнуло в моем сердце, когда чудовище, вопреки всем мыслимым и немыслимым законам мироздания, встало на ноги. Лишь сейчас я осознал весь ужас, с которым столкнулся Жак Дюамель. В моем сердце был жив страх перед Зверем, но в тот день, когда мы стояли один на один, когда мне было послано откровение, я знал, что я в долгу перед ним. И если его сердце остановится, кошмары вновь вернутся и с новой силой вопьются в мою душу и разум, и отыскать спасения второй раз я не смогу.

– Этого Зверя нельзя убить, – с такими словами я распрощался с семьей капитана.

Единственным утешением были догадки. Никто в том лагере не знал, с каким кошмаром они столкнутся. Особенно не знал самоуверенный вояка и охотник старик Жак. Никто не мог догадываться, что пока Зверь безнаказанно пожирает жен, братьев и детей – это не самое страшное. С какой прытью охотился Жак, не зная, какой разверзнется пред ним ад, едва он настигнет цели. Видимо, капитан встретил Зверя, нанес ему увечье не меньше, а может, и больше, нежели я увидел накануне. В тот-то момент Жаку и открылось страшное знание – Зверя не берет ни штык, ни пуля, и он благословлен неведомо какими богами. Вот такая жестокая расплата постигла капитана, который охотился на взбесившуюся шавку-переростка, а угодил в пасть самой преисподней. Если раньше и была надежда расправиться со Зверем, в этот день она пресеклась и в моем сердце. До этого момента никогда бы не подумал, что надежда и истинный глубинный ужас будут так близко соседствовать в моем сердце.

С такими мыслями я въехал в ворота Святого Стефана. Стоял пасмурный день. Из окна кареты было видно, как шкодливая детвора играет в снежки. Жак макал какого-то из своих друзей лицом в грязный снег, в то время как девочки пытались оттащить его. Лю стоял ногами на заснеженной лавочке и закидывал снежками всех четверых, пока его самого не повалили и не затеяли беззлобную драку, без ломания носов, выбивания зубов и вырывания волос друг у друга. Посему же мое отцовское сердце было спокойно. Лю улыбался и не оставлял обидчиков в долгу.

Придя домой, я переоделся и принял горячую ванну, после чего отправился в госпиталь, в свой кабинет.

– Доктор Янсен, какая встреча! – Я обрадовался столь же искренне, сколь был и удивлен.

– Мои старые глаза меня обманывают или ваши глаза вновь блестят нездоровой влагой? – прищурился проницательный Питер. – Как ваше самочувствие, граф?

Я отвел свои наверняка дрожащие глаза, которые вот так вот с порога выдали меня.

– Мне, право, неловко уже за собственную немощь. Мне нет и тридцати, представляете, сколько со мной мороки будет в старости? – вздохнул я, рухнув в кресло.

– При всем уважении, ваша светлость, если вы продолжите в том же духе, едва ли вы доживете до старости, – любезно заметил доктор Янсен.

Я шумно выдохнул через нос и улыбнулся.

– Что ж, – мои руки сложились замком передо мной на столе. – Тогда не будем терять времени, мой дорогой друг? С чем вы пожаловали ко мне?

– В деревне неспокойно, – доложил он.

– Да ну? Разве что-то стряслось? – театрально изумился я, но Питер не разделял моего настроения.

– По-видимому, да, – вздохнул доктор Янсен. – Челядь уже готова к концу света. Писание сбывается, и явился Зверь.

– Зверь придет с моря, – ответил я, пожав плечами.

– Откуда нам знать, что чудище не было привезено с островов или из Нового Света? – как бы между делом заметил Питер. – Граф, все хорошо? Вы побледнели.

– Вы были правы, мне нездоровится, – вздохнул я, пряча лицо в руки. – Спасибо, мой друг. Прошу, оставьте меня и, если встретите Шарлотту, пришлите ее ко мне.

* * *

До самой весны мое самочувствие не позволило мне съездить в деревню. Даже будь я здоров, я не знал, что говорить этим людям, ожидающим конца света, ведь я был с ними скорее согласен, чем нет, особенно учитывая тот ужас, который навис мороком в последний месяц зимы. Нападения участились раза в два, если не больше, однако жертвам чаще удавалось выжить. Зверь по-прежнему избирал себе детей и женщин, но даже они могли отбиться, и никто не мог предположить, что стало тому причиной. Никто, кроме меня, разумеется. Все же была какая-то добрая весть в том, что чудище не так уж и безболезненно перенесло прямой выстрел в голову. Видимо, он оправляется от раны. Вполне возможно, именно февральские нападения были спровоцированы голодом – челюсть Зверя могла пострадать от моего выстрела, а значит, ел и пил он с трудом. Но монстр оставался верен себе и, даже будучи серьезно раненым, не преминул все же сохранять и даже усиливать воцарившийся террор.

Обо всем этом я думал, когда в Святом Стефане прибывало все больше и больше людей, разодранных Зверем. На обход одной из палат я взял Лю и Жака. Мальчики помогали мне обрабатывать раны. После пары часов работы мы вышли на крыльцо. Прежде чем отпустить ребятишек играть, я придержал Жака за плечо.

– Вот так выглядят люди, отбившиеся от Зверя, – произнес я, все еще припоминая ту ложь, с которой мальчик пришел в мой дом со своими друзьями.

Жак виновато опустил взгляд и провел по затылку. Похлопав мальчика по плечу, я отпустил их играть.

* * *

Снег сходил, и земля, может, и проклятая Богом, но все равно просыпалась и была готова цвести. Робкая зелень выглядывала из своих укрытий, деревья окуривались зеленоватой дымкой. Едва-едва луга украсились маленькими белыми цветочками, эти же цветы появились в тонком