веночке в волосах Шарлотты, которая все чтила свой траур и не снимала черного.

Она выглядела непривычно и очаровательно с этим чудным украшением. Еще до того, как она пришла в кабинет, я догадался, какая шайка, находящаяся здесь с весны на птичьих правах, приложила к этому ручонки.

– Тебе к лицу эти цветы, – заметил я.

Она смущенно опустила взгляд.

– Благодарю, ваша светлость, – молвила она. – Их собрали Жак и его друзья.

– Вот как? – Я сделал вид, что улыбнулся, и никак не мог ожидать, будто бы разговор коснется именно их.

– Они славные, – добродушно улыбнулась Шарлотта. – Они просили замолвить перед вами словечко. Дети просят остаться.

Я вздохнул и потер подбородок.

– Почему они просили тебя? – спросил я, чуть прищурив взгляд.

– Думаю, дети больше никому не доверяют, – ответила Шарлотта.

Весь этот разговор был пустой формальностью. Мне достаточно было видеть счастливое лицо Лю, который дерется на палках с мальчишками, обдирает коленки и без единой слезинки сразу же поднимается на ноги, чтобы продолжить игру. Ради счастья своего сына я был готов мириться с личной неприязнью к нищим голодранцам и врунам, сбежавшим из прошлого своего пристанища. Это решение созрело задолго до этого разговора.

– Хорошо, – кивнул я. – Пусть остаются.

* * *

На почте, очевидно, были перебои. Мои подозрения, что нерадивые гонцы попросту решили свалить собственные потери и огрехи на здешнего Зверя-людоеда. Так или иначе, это лишь домыслы, которые возникли уже после обстоятельства, ознаменовавшего для меня лето 1765 года.

23 июня мы с Питером закончили операцию по удалению злокачественного образования в шее одного солдата. Первый час наш пациент держался мужественно, вероятно, насколько это вообще возможно, но ровно по истечении этого часа солдат, измученный и обезумевший от боли, взбесился. К сожалению, нам не хватило сил его удержать, и один из его порывов едва не стоил ему жизни. Солдат резко дернулся в сторону и напоролся на скальпель. Горячая кровь хлынула с таким напором, что даже седовласый доктор Янсен поразился, как он потом признался в дружеской беседе.

Вопреки всем скверным ожиданиям, солдат пережил и операцию, и этот внезапный инцидент, который едва не обескровил его подчистую. От боли он потерял сознание, и мы смогли спокойно закончить. Я умыл руки и лицо с куском едкого дегтярного мыла, которое за это время сделало мои руки грубыми и сухими. Крохотной раковины никак не хватало, чтобы нивелировать последствия случившегося инцидента.

Выйдя из операционной весь в крови, с ног до головы, я направился к себе домой. Сейчас мне даже жаль, что я не оборачивался на лица обитателей Святого Стефана, особенно на наших подопечных, которые только пришли.

Когда я вышел на крыльцо, прибыла карета, и мой гость заставил меня застыть на месте, как, впрочем, он делал, к слову, не так уж давно, кажется, всего лишь около года назад.

– Мой дорогой кузен! – радостно улыбнулся я, на тот момент позабыв о своем внешнем виде.

Настороженный взгляд Франсуа, полный растерянности и замешательства, весьма вовремя напомнил мне об этом.

– Не обращай внимания, никто не умер, – заранее упредил я всякие расспросы. – Что ты тут делаешь? Пойдем домой, мне в любом случае надо переодеться.

– Я прибыл из Ле Мальзье так быстро, как смог. Почему ты не ответил на мое письмо? – спросил он, когда мы направились в сторону шале.

– Что? – удивился я.

– Ты не получил его?

– От тебя? Нет, я не получал ничего от тебя. Иначе бы непременно ответил бы, – молвил я, положа руку на сердце.

– Слава богу… А я боялся, что ты нарочно игнорируешь мою просьбу, – выдохнул он, проводя рукой по лицу.

– Боже, Франс, это не в моем стиле! – поморщился я.

– Ты игнорировал меня десять лет, – любезно напомнил мне кузен.

– О чем ты просил? – Я пропустил его замечание мимо ушей.

– О помощи в охоте. Я носитель королевской аркебузы и Лейтенант Охоты. Меня определили в эти края, чтобы наконец избавить эти леса от проклятого Зверя, – произнес он.

Я застыл на месте. Мы были на полпути к дому, но дальше идти я не мог и тем более не мог вести за собой Франсуа после тех слов, которые он сказал.

– Почему ты приехал к Святому Стефану? – спросил я, скрестив руки на груди и обратив свой взгляд на холодные стены госпиталя.

– Я приехал к тебе, – ответил кузен.

– Почему? – упрямо спросил я, заглядывая в глаза кузена.

Кузен тяжело вздохнул.

– Брат, мне страшно от мысли, что нас снова будут разделять годы безмолвия, – признался он. – Я был и остаюсь с тобой честным. Пожалуйста, скажи мне, что ты знаешь о Звере?

– С чего бы мне знать что-то больше, нежели то, что пишут в газетах? – спросил я.

Франсуа беспомощно развел руками.

– Я хочу быть на твоей стороне. – Кузен ударил себя в грудь. – Я готов пойти против короны, я пойду на это преступление. Что происходит? Что это за Зверь?

Злобно цокнув, я стоял перед ним потерянный и смущенный. Получи я его чертово письмо, у меня было бы время подумать. Лишь Господь знает, какое решение я принял бы тогда. Сейчас времени не было. Я поднял взгляд на кузена и велел следовать за мной.

– Сперва я приму ванну, не то кровь въестся, и ее уже так просто не смыть, – предупредил я.

Франсуа кивнул, лишь смутно угадывая, какого откровения он исполнится этой ночью.

Глава 4.2

Вечерело. Когда я закончил свой рассказ, солнце уже было низко-низко, готовое окончательно скрыться за черной кромкой деревьев. За все это время Франсуа ни разу не перебил меня, даже когда я заверял его, что Зверь, проклятье здешних краев, является и моим спасением. По взгляду было очевидно, что Франсуа не то чтобы верит мне, но готов выслушать. Когда я смолк, он тяжело вздохнул. Тишину наполняло пение цикад. Мы молча сидели на крыльце и смотрели куда-то вдаль. Какое-то странное чувство легло на душу. Не знаю сейчас, не знал и тогда. Что-то похожее на прикладывание холодной примочки к зудящему раздражению кожи.

– Вот значит как… – наконец протянул он.

– И теперь все, вплоть до его Величества, желают уничтожить Зверя, – с тяжелым сердцем признался я.

Франсуа взглянул на меня горестно, но вместе с тем с большой заботой.

– Я на твоей стороне, – молвил он, положа мне руку на плечо.

Моя рука опустилась поверх его, а на губах затеплилась улыбка. Нет, это не была ошибка открыться кузену сейчас. Это теплое прикосновение отринуло все сомнения.

– Охотник из меня некудышный, – вздохнул