– Вы хотите сказать, что это было серьезно?

– Полагаю, смерть можно назвать довольно серьезным делом, не так ли? – рассмеялась она. Это был влажный, надтреснутый смех, и я была почти уверена, что теперь Эмма открыто насмехается надо мной. Ее лицо покрылось сетью глубоких солнечных морщин.

– Ее мать не упоминала об этом, – сказала я.

– Она и не стала бы.

Я подождала, но, похоже, ждать было больше нечего, поэтому я встала и порылась в кармане джинсов, пока не нашла двадцатку.

– Вы знаете, как звали того, с кем встречалась Энн? Она показывала вам его фотографию или что-то в этом роде?

– Неее, – ответила Эмма. – Но недавно ты тоже была очень близко. – Ее голос был хриплым.

– Близко к кому?

Она вновь прищурилась.

– К тому, что и с Энн.

Из ее горла вырвался кудахтающий цыганский смешок, перешедший в такой глубокий и влажный кашель, что я даже вздрогнула. Я бросила двадцатку на стол и направилась к двери, которая была наполовину сорвана с петель, как и все остальное, что я видела в мире Эммы. Оглянулась на грязную пепельницу, карты Таро на столе перед ней, длинную штору, которую она использовала в качестве фона, дешевый бордовый ковер. Мой взгляд остановился на ее загорелом лице: Эмма смотрела прямо мне в глаза.

– Ты тоже любишь, когда тебя лижут? – спросила она, и сухие губы вновь расплылись в желтозубой улыбке.

Фуууу! Похоже, у Эммы окончательно съехала крыша. Я вышла наружу, где был воздух, всякое садовое барахло и кошки. И поймала себя на том, что дрожу. Я была зла на себя за то, что позволила этой наполовину чокнутой старой кошелке залезть мне в душу.

Эмма толкнула дверь позади меня и бросила сигарету в песок, где та продолжала тлеть. Дым, тяжелый во влажном воздухе, обжигал мои носовые пазухи. Она подняла руку с картой. Это был перевернутый Повешенный.

– Твой мистер Модные Штаны, он тебя не любит. Он не умеет любить никого, кроме себя. В отличие от полицейского. Этот любит тебя, – сказала она и, нагадав мне на мои двадцать долларов, скрылась за сетчатой дверью.

Глава 28

Возвращаться домой, нарыв сущие крохи информации по сравнению с тем, с чем вы вышли из дома, – малоприятное чувство для следователя. Два дня – и что я узнала? По словам бывших соседок по комнате, Энн Чемберс была застенчивой и скрытной. По словам ее матери, она нелегко заводила друзей. Состояла в отношениях, если верить полоумной старой гадалке. Училась усердно, судя по ее оценкам. Имела неплохой талант художницы. И больше ничего, что помогло бы составить более четкую картину о ее привычках, распорядке дня, тусовках, любовниках. Казалось, девушку никто толком не знал. Никаких видимых связей с другими жертвами и никаких свидетельств того, что она когда-либо пересекалась с Чарли Рэмси. Но ведь это где-то было, я точно знала. Первое убийство – всегда своего рода дорожная карта для остальных. Все началось с Энн. И мы узнаем, почему.

Я подумала о Доббсе, искромсанном насмерть во взятой напрокат машине в Мидтауне. Сексуально изувеченном. Что это значило? Насколько нам известно, Уишбоун не проводил своей кошмарной сексуальной операции на жертвах со времен Энн Чемберс. И зачем ему понадобилось делать это в машине, причем на многолюдной жилой улице? Ведь это резко повышает риск быть пойманным. А еще он впервые оставил волокнистые улики. И никаких укусов. Часть кайфа от убийств для Уишбоуна заключалась в том, что он растягивал это удовольствие. Мол, что ты чувствуешь? Тогда почему он расправился с Доббсом так быстро?

Наверное, чтобы всех шокировать. Громкое убийство. Добавьте сексуальные увечья, и СМИ просто сойдут с ума. Неужели все так просто? Неужели я столь ошибочно оценила потребности этого жестокого хищника? Временами мне казалось, что существует два Уишбоуна.

Мне захотелось удариться головой обо что-то твердое. Бутылка водки сейчас точно не помешала бы. В Брансуике я загнала свой «Неон» на станцию техобслуживания. Навигатор советовал мне ехать по 82-й автостраде, или по Восточной Седьмой улице, или по Западной Джорджии‑520, или по коридору Z, который также был бульваром «Южная Джорджия». Что делать?

Мне нужно было добраться до Атланты, минуя автомагистраль I‑75, но тогда я окажусь в Мейконе в вечерний час пик. Нет уж, спасибо. Автострады Мейкона не успевали за ростом его населения.

– Добрый день, мэм. – Судя по нашивке на кармане рубашки, его звали Грейди. Машинное масло на его руках говорило мне, что передо мной механик, любитель картошки с мясом, работяга с закатанными рукавами и волнистыми волосами кирпичного цвета. Он был похож на тех парней, которых я знала в старших классах.

Он улыбнулся, положил руки на мою дверь, наклонился и заглянул в открытое окно. Мне понравились его глаза, мягкие и кофейно-коричневые с золотыми крапинками.

– Хотите, чтобы я заправил ее для вас?

Хочу ли я?

– Проверить под капотом? Никогда не видел вас здесь. Вы проездом?

– Ты проводишь опрос? – спросила я.

– Да, мэм, так оно и есть. – Его бархатистый голос, протяжные интонации и акцент выдавали в нем уроженца прибрежной части Джорджии. – Однако, чтобы завершить данный опрос, мне понадобится ваш адрес и номер телефона, а также несколько часов вашего времени сегодня вечером.

Я наклонилась ближе к нему и улыбнулась.

– Грейди, лапочка, я как минимум на десяток лет старше тебя.

Зубы у него были ровные и очень белые, но улыбка чуть скошена влево, кривоватая и обалденно обаятельная.

– Что ж, это может быть так, а может, и нет, мэм, но, уверяю вас, я уже совершеннолетний. – Он оторвался от машины. – Даю вам минуту на раздумье.

Пока Грейди поднимал капот, он позаботился о том, чтобы я хорошенько разглядела его зад в обтягивающих, заляпанных солидолом джинсах. Мне не нужно было проверять масло, но это была возможность еще больше объективировать Грейди, и вообще, как часто это бывает?

Я вышла из машины и показала Грейди схему маршрута, которой пользовалась. Он пришел в полный восторг и сказал, что может помочь мне объехать Мейкон и сэкономить сорок миль.

– Слушайте, я еще не обедал. Как насчет того, чтобы составить мне компанию? – Мы прислонились к моей машине. – Я это к тому, раз уж вы оказались здесь и все такое прочее. Кто знает, вдруг Вселенная посылает вам сообщение… – Его нога пару раз коснулась моей, и я чувствовала это всю дорогу на юг до Флориды. – Я не могу уйти до закрытия, но у меня с собой есть печенье