Младший лейтенант Букашев со своими орлами первым перемахнулчерез ограду и ворвался на огород. То, что он увидел, показалось емуневероятным. Не увидел он горы вражеских трупов, не увидел сдающихся в паникесолдат противника. Он увидел разбитый самолет, у которого правая верхняяплоскость была срезана осколком и висела на тонких тросиках, а хвост вообщевалялся в стороне.

Недалеко от самолета на развороченной земле лежалкрасноармеец с голубыми петлицами, а над ним безутешно рыдала женщина врасстегнутой телогрейке и с растрепанными волосами.

Букашев остановился. Остановились и подбежавшие за нимбойцы. Задние привставали на цыпочки, чтобы рассмотреть, что происходитвпереди. Младший лейтенант, смущенно потоптавшись, стащил с головы каску. Бойцыпоследовали его примеру.

Подошел и полковник Лапшин. Тоже снял каску.

– Как фамилия этого красноармейца? – спросил он у женщины.

– Чонкин это, Ваня, муж мой, – сказала Нюра, заливаясьслезами.

С грохотом подъехал бронетранспортер. Из него выскочилиавтоматчики и стали теснить красноармейцев, расчищая путь тяжело вылезавшемугенералу. Разобрали часть изгороди, чтобы комдиву не пришлось задирать ноги.Заложив руки за спину, генерал не спеша прошел к самолету. Увидев лежавшего наземле Чонкина, медленно стянул с головы папаху.

Подбежал полковник Лапшин.

– Товарищ генерал, – доложил он, – задание по ликвидациибанды Чонкина выполнено.

– Это и есть Чонкин? – спросил Дрынов.

– Да, товарищ генерал, это – Чонкин.

– А где же банда?

Полковник растерянно закрутил головой. В это время дверьизбы отворилась, и несколько вооруженных красноармейцев вывели связанных людейв серых мундирах.

– Вот она, банда, – сказал сзади кто-то из красноармейцев.

– Какая же это банда? – появился откуда-то Ревкин. – Этонаши товарищи.

– Кто сказал про них «банда»? – спросил генерал и вгляделсяв напиравших друг на друга красноармейцев. В рядах произошло некотороезамешательство. Бойцы попятились. Каждый старался спрятаться за спиной другого.

– Развязать их! – приказал генерал полковнику Лапшину.

– Развязать! – приказал полковник младшему лейтенантуБукашеву.

– Развязать! – приказал Букашев бойцам.

– Где же все-таки банда? – спросил генерал, всем корпусомповорачиваясь к стоявшему сзади Ревкину.

– А это надо у него спросить, – сказал Ревкин и показал наподъезжавшего в двуколке председателя Голубева. – Иван Тимофеевич! – закричалон ему. – Где же банда?

Голубев привязал лошадь к забору и подошел.

– Какая банда? – спросил он, с жалостью глядя на вчерашнегосвоего собутыльника.

– Ну как же, – заволновался Ревкин. – Помнишь, я тебе звонилпо телефону, спрашивал насчет вот товарищей, кто их арестовал? А ты мне сказал:«Чонкин со своей бандой».

– Я не говорил с «бандой», – нахмурился Голубев. – Я сказал«с бабой». С ней вот, с Нюрой.

Услыхав свое имя, Нюра зарыдала еще пуще. Горючая слезаупала на лицо Чонкина. Чонкин вздрогнул и открыл глаза, потому что он был неубит, а только слегка контужен.

– Жив! Жив! – прошелестело среди бойцов.

– Ванечка! – закричала Нюра. – Живой!

И стала покрывать лицо его поцелуями. Чонкин потер висок.

– Что-то я долго спал, – сказал он неуверенно и вдруг увиделнад собой много любопытных лиц. Чонкин нахмурился и остановил взгляд на одномиз стоявших над ним людей, а именно на человеке, который держал в руке папаху.

– Кто это? – спросил он у Нюры.

– А бес его знает, – сказала Нюра. – Какой-то начальник, я вих чинах не разбираюсь.

– Так это ж генерал, Нюрка, – подумав, сказал Иван.

– Да, я генерал, сынок, – ласково сказал человек с папахой.Чонкин смотрел на него недоверчиво.

– Нюрк, – спросил он взволнованно, – а я, случаем, не сплю?

– Нет, Ваня, ты не спишь.

Чонкин ей не очень поверил, но подумал, что генерал естьгенерал и к нему надо относиться соответственно даже во сне. Он пошарил поземле рукой и, найдя лежавшую рядом пилотку, напялил ее на уши. Поднялся нанетвердые ноги и, чувствуя легкое головокружение и тошноту, приложилрастопыренные пальцы к виску.

– Товарищ генерал, – доложил он, глотая слюну, – за времявашего отсутствия никакого присутствия…

Не зная, что говорить дальше, он замолчал и, часто хлопаяресницами, уставился на генерала.

– Послушай, сынок, – сказал генерал, надевая папаху, –неужели ты один сражался с целым полком?

– Не один, товарищ генерал! – Чонкин подтянул живот ивыпятил грудь.

– Значит, все-таки не один? – обрадовался генерал. – А с кемже?

– С Нюркой, товарищ генерал! – Приходя в себя, рявкнулЧонкин.

Среди красноармейцев раздался смех.

– Кто там смеется?! – Генерал разгневанно стрельнул глазамипо толпе. Смех сразу стих. – Смеяться нечего, мать вашу так! – продолжалгенерал, постепенно припоминая все известные ему выражения. – Раздолбаитрах-тарарах… целым полком не могли справиться с одним говенным солдатом. А ты,Чонкин, я тебе прямо скажу, – герой, хотя на вид обыкновенный лопух. От именикомандования, так твою мать, объявляю тебе благодарность и награждаю орденом.

Генерал сунул руку под плащ-палатку, снял с себя орден иприкрутил его к гимнастерке Чонкина. Вытянувшись по стойке «смирно», Чонкинпокосился на орден и перевел взгляд на Нюру. Он подумал, что хорошо бысфотографироваться, а то ведь потом никто не поверит, что сам генерал вручалему этот орден. Он вспомнил Самушкина, старшину Пескова, каптенармусаТрофимовича. Вот бы перед ними сейчас показаться!..

– Товарищ генерал, разрешите обратиться! – ЛейтенантФилиппов молодцевато кинул руку к виску.

Генерал вздрогнул и посмотрел на лейтенанта без особойприязни. Не успели развязать, а он уже лезет.

– Ну говори, – сказал генерал неохотно.