— Завидую вам, это счастливое свойство. Однако какие-топроблемы все-таки остались нерешенными?

— О, только вечные проблемы. Они есть в каждой семье.Любовь, дружба, учеба, отношения между детьми.

— Я знаю, что год назад вы потеряли мужа. Вам, вероятно,стало значительно трудней.

— Мне бы не хотелось обсуждать это.

— Да. Конечно, извините. Сейчас, кроме вас, кто-нибудьвзрослый живет в доме?

— Мне помогает учитель физкультуры, Руслан. Он с самогоначала с нами, с восемьдесят девятого года. Я считаю, физическое воспитаниеедва ли не самое важное для ребенка. У нас есть поговорка: в здоровом телездоровый дух. Я стремлюсь к тому, чтобы дети мои были не только здоровы, номогли за себя постоять. Руслан мастер спорта по боксу, чемпион России в легкомвесе. Из-за травмы он ушел из спорта, стал преподавать. После смерти мужапереселился к нам, он очень мне помогает.

— А где он сейчас? Мне бы хотелось с ним познакомиться,поговорить.

— Он в Москве, у своей мамы.

— Вы не могли бы дать мне телефон? Было бы интересно задатьему несколько вопросов, для полноты впечатлений.

— Простите, телефон я вам дать не могу. Но через пару днейРуслан вернется, вы можете приехать еще раз.

— Спасибо за приглашение, обязательно приеду. Я буду здесьеще неделю, так что времени достаточно. Скажите, а как складывались в самомначале отношения между вашими родными детьми и приемными? Не было ревности,соперничества?

— Конечно, первое время всем было трудно. Но есть одноверное средство. Любовь. Я с самого начала приучала детей, и родных, иприемных, к любви и дружбе. Один за всех, все за одного. Такой у нас девиз.Знаете, я пытаюсь объяснять им все как можно образней. Вот показываю руку, —она вытянула вперед пухлую холеную кисть, растопырила пальцы, — разве можносильно ударить? Нельзя. Пальцы сломаются, и все дела. Но если вот так, — онасжала руку в кулак и увесисто потрясла, — если так, удар получится мощным. Детименя понимают.

— Да, это очень образно, — кивнул корреспондент, — а какваши дети отдыхают?

— Мы предпочитаем активный отдых на свежем воздухе,спортивные занятия, подвижные игры. Я же говорю, в здоровом теле здоровый дух.

— Скажите, с кем-нибудь из детей я могу побеседовать? Мне быхотелось задать несколько вопросов вашей младшей дочери. Кажется, ее зовутЛюся?

— Почему именно ей?

— Она девочка, к тому же младшая и, вероятно, наиболееранима. Мне интересно узнать, как она чувствует себя в такой большой семье, какк ней относятся другие дети.

— Люся чувствует себя отлично, — отчеканила Изольда, —отношения между всеми детьми в нашем коллективе ровные, товарищеские, — онапробуравила переносицу корреспондента совершенно ледяным взглядом, затемдемонстративно посмотрела на часы и резко встала. — Какие-нибудь еще вопросы?

— Вопросов много, — вздохнул корреспондент, — но я вижу, увас больше нет времени. Спасибо, — он выключил диктофон, убрал в сумку.

Изольда проводила его до железных ворот и, открыв их,спросила с маргариновой улыбкой:

— В какой вы остановились гостинице?

— Она называется «Ор-рленок».

— Телефон там есть?

— Да, конечно… Однако я не помню его наизусть, где-тозаписан, сейчас посмотрю, — он принялся рыться в сумке, потом в карманах,наконец пожал плечами:

— От жары я становлюсь рассеянным, все забываю, вот,кажется, забыл визитку гостиницы, там был записан телефонный номер. Но у меняесть моя визитка, — он протянул ей карточку, на которой по-французски былонаписано: «Пьер Жермон». Хозяйке хватило школьных знаний, чтобы разобратьфранцузское слово «корреспондент», название журнала «Лез анфан», Париж меленько,внизу, там, где обычно помещается адрес.

* * *

— Простите, вы не могли бы открыть окно? — откашлявшись,попросил Илья Никитич начальника районного отделения милиции.

— Не открывается. Забито, — ответил начальник, закуриваяочередную сигарету.

— Ну, тогда хотя бы включите этот агрегат, — Бородин кивнулна огромный пыльный вентилятор.

— Сломан, — начальник выпустил дым из ноздрей.

— Как же вы работаете в таком прокуренном помещении? —покачал головой Бородин. — Совершенно нечем дышать.

— Вам нехорошо? — пухлые губы майора растянулись в улыбке. —Конечно, в вашем возрасте много сложностей со здоровьем.

— Ладно, Иван Романович, — вздохнул Бородин, — я понимаю,больше всего вам хотелось бы, чтобы я ушел и оставил вас в покое. У вас серьезныенеприятности, но вовсе не из-за меня.

— Разумеется, не из-за вас… — майор замер, глядя выпуклымиглазами сквозь Бородина, сделал несколько жадных нервных затяжек, наконец свыразительным вздохом произнес:

— Это вряд ли можно назвать неприятностями. Это беда,настоящая беда. Очень жалко парня, молодой, вся жизнь впереди, осталасьбеременная жена, совсем девчонка, едва исполнилось восемнадцать. И как онасправится одна с ребенком, в наше-то сложное время, не представляю.

— Извините, — вкрадчиво произнес Илья Никитич, — когда вы впоследний раз звонили в больницу?

— Некогда мне звонить, — махнул рукой майор, — да и зачем? Итак все ясно. Ребята пришли, доложили… Кошмар, бедный парень! Ну, мы, конечно,поможем с похоронами и оформим все, как положено, геройски погиб приисполнении, и все такое, хотя, между нами, никакого исполнения там не было.Дежурство у него кончилось как раз утром, домой шел, может, и выпил малость,после ночи, чтоб расслабиться. С кем не бывает? Но, разумеется, мы все оформим,как положено, чтобы жене хотя бы пенсию выплачивали.

— Да, с вашей стороны это чрезвычайно благородно, ИванРоманович. Скажите, а о чем беседовал с вами младший лейтенант Телечкин сегодняутром?

— Утром? — выпуклые глаза майора тревожно забегали. — Ах, нуда, он заходил ко мне, буквально за час до несчастного случая.

— За час до чего, простите? — Бородин слегка приподнялброви.

— До того, как попал под машину, переходя проезжую часть накрасный свет, — по слогам отчеканил майор, загасил сигарету и тут же закурилследующую.

— Ах, ну да, конечно, — Илья Никитич отвернулся от дыма,искоса взглянул на майора и точно так же, по слогам, отчеканил:

— Будьте добры, Иван Романович, постарайтесь припомнить, очем вы беседовали с младшим лейтенантом Телечкиным сегодня утром в вашемкабинете?