Девочки такие девочки — тихо ахаю, когда вижу ещё одно чудо на кровати. Платье. Не роскошное и помпезное, дворцовое. Нет.

Оно кажется на вид совсем воздушным, светло-золотистым. Лёгкий силуэт без рукавов, расширяющаяся книзу юбка.

Горло перехватывает от восторга и волнения.

Тихие шаги и горячие ладони, что ложатся на талию, не становятся сюрпризом.

— Тебе понравилось, — он тоже доволен, драконище, — это хорошо. Не хотелось бы переделывать, всё-таки труд нескольких уважаемых мастеров, — а в голосе довольная усмешка.

Вдруг понимаю, что если бы мне не понравилось — он бы переделал. Вернее, других припряг, конечно, но не поленился бы выяснить, как сделать так, чтобы мне точно понравилось. И от этого на душе не то, что теплеет — целый фейерверк расцветает.

Оборачиваюсь — и тону в золотом взгляде. Сколько там понамешано… Как я вообще могла его так долго не видеть? Вот такого — с чуть растрепанными золотистыми волосами, с мерцающими на коже чешуйками, с серебристыми тонкими бровями и холодной насмешливой линией губ.

И как понять, как осознать вдруг, что всё это — для меня. Будет моим. Собственным, личным, неотделимым. Что этот мужчина — вот такой неземной, нереальный, фантастический, рядом. Смотрит на меня так, что перехватывает дыхание, и даже все прежние ссоры кажутся неловким выяснением отношений. Придирками.

Можно найти компромисс. Можно всё наладить, если действовать сообща. Можно же позволить себе. любить.

Что-то изменилось во мне. Готовность ощетиниться против всего мира? Восприятие драконов с точки зрения человека? Я ведь продолжала цепляться за прошлую психологию, за так называемую человечность, даже не понимая, что человечность не в том, чтобы человеком родиться. Она вообще не в происхождении заключается. Вот, снова сумбур и философские дебри. А надо бы, чтобы наоборот. Чтобы всё уже, наконец, по полочкам выстроилось.

Да и как иначе — если чужие пальцы ласкают сумасшедше, если уже шаловливо сжимают ладони на груди сквозь одежду, жадно прикусывая шею. Если губы шепчут жарко что-то бессвязное, такое бесстыдно-нежное.

— Крылатая моя, безрассудная, соблазнительная. адептка Сарган, вы меня в могилу сведёте, — рычит-мурлычет, кося хитрым золотым глазом, — радость моя чернокрылая, моя безрассудная темная паршивка, ты вот что хочешь? Добить предпоследнего саламандра?

Злой укус в плечо, от которого разбегаются предательские мурашки, течёт жар по телу, а мозг мигрирует в совершенно не нужном направлении.

— Я бы просто сдох рядом, Ная, если бы ты погибла. Мне же бы пришлось тебя убить, если бы разум потеряла! Этого ведь добивались!

Он темнеет лицом, чешуйки ползут по коже, а когти нервно сжимают мои плечи. Сердце сжимает в этот момент острая, отчаянная жалость. За то, что вынудила так бояться. За то, что чуть не лишила нас того будущего, которое могло бы быть, пропустила удар.

— Ши…

— Как ты меня назвала? — чей-то наглый хвост крепко обвивает талию, ластится кисточка, а между нашими телами уже и дыхания-то нет.

— Акайо сократить сложно, с братцем твоим я тебя путать точно не хочу, мой император. Поэтому — Ши, — улыбаюсь победно в ответ на чужое тёплое восхищение.

— Мне нравится, — и кивает благосклонно.

Хвост бессовестно пробирается под форму — или пытается это сделать, мягко поглаживая бедро. И хочется поддаться этому настроению, хочется погрузиться в чувства, что захлёстывают с головой, но я не имею права. Просто не могу потерять сейчас голову.

Прижаться к нему. Обнять его. Вдохнуть знакомый запах полыни смешанной с мёдом. Терпкий и заманчивый, словно греешься на камне в жаркий солнечный день.

— Свет мой, ещё одно такое движение, ещё теснее ко мне прижмешься — и первая брачная ночь у нас будет прямо здесь и сейчас, до церемонии. Поверь, меня даже никто не осудит.

И голос звучит подозрительно хрипло. И глаза сверкают остро, почти лихорадочное, а тело рядом бьёт крупная дрожь.

Золотое сияние глаз становится нестерпимым, ласкает, окутывает, прожигает насквозь, вызывая уже не томление, а бешеный пожар!

Не знаю, в какой момент мы оказываемся у стены. Моя спина пробует на крепость камень кладки, ноги скрещены на талии саламандра, а руки с отросшими глянцевыми когтями царапают его плечи. Моя форма — сегодня непростительно изящная и женская — чуть смята, а чьи-то ладони поглаживают, царапают, подбираются, вызывая тихие вздохи. Это — я? Вот эта вот зацелованная девчонка, что буквально светится? Вот та наглая хищница, что и сама умело расправилась с чьей-то рубашкой и сейчас жадно поглаживает гладкую серебристую кожу чужой груди?

Мои ладони и сейчас в эту самую грудь упираются.

Вот Шиаргат вскидывается. Мутные глаза, застланы пеленой желания. Вот подхватывает меня под попу — и резко опускает вниз.

Сердце гулко бухает в ушах и хочется кричать то ли от разочарования, то ли.

— Не шевелис-сссь, — острое отчаянное шипение.

Я замираю. Только кто запретит ласкать взглядом? Как крышу сорвало — вспомнилось же словечко из прошлого. Какое-то обоюдное и такое приятное помешательство.

И я одеваюсь и поправляю одежду дрожащими руками, следя за тем, как то же самое лихорадочно делает император.

Император. Я не могу это до сих пор полностью осознать.

Что я ещё должна сделать, чтобы он стал целостным?

Наши хвосты переплетаются вопреки воле хозяев, одаривая меня ощущением щекотки и тепла.

— Знаешь, я даже надеяться не смел, что это будет… так. Со своей парой. Не с парой вообще, а потому, что эта пара — ты. Именно ты, Ная.

Сладкий, жаркий, ошеломляющий тёмный взгляд. Таким взглядом не раздевают, нет. тут уже всё было. И как только не было!

Золотой лорд улыбнулся хищно и как-то светло.

— А хочешь полетать, Ная? Немного. Всё-таки у тебя занятия. Но время ещё есть.

— Ты меня за этим позвал? Только пообщаться? — спрашиваю серьёзно, хотя колени ещё подрагивают.

Но у нас там враги недобитые! Так что нельзя, расслабилась один раз уже.

— Хочешь знать, что происходит? — чуть вздернул брови.

Мне подали руку, выводя из комнаты. Мимо молчаливой бесстрастной охраны, вдоль по длинному коридору — прямо на огромную террасу, увитую зеленью. Невероятно. Настолько невероятно, что просто дух захватывает. Город — как на ладони. А замок словно парит над ним, возносясь всё выше к облакам.

— Было бы неплохо. Если очевидно, что между нами не только договор и сухая буква закона или взаимопомощь.

Обрываю себя, не договаривая. Я не умею признаваться в чувствах, совершенно. Я никогда не испытывала ничего подобного. Такого, чтобы желать закрыть своё счастье от всего мира и лететь вечно крылом к крылу.