— Алекс, — сдавленно прошептал отец.

Я резко открыл глаза, что случилось? Почему у отца такой голос?

Но вид сверху на него и деда меня немного обескуражил. Огромные драконьи лапы задвигались вместе со мной. Дед резко шагнул вперед и закричал:

— Лети!

Лететь? Я? Куда?

— Лети! — В голосе деда зазвучала сила рода, и я попятился от ее мощи.

Моя задняя нога соскользнула с края площадки. Что?! Задняя нога?

— Лети! — Уже проревел дед.

И я распахнул крылья! Ветер тут же наполнил их ветром как паруса, и моё тело взмыло вверх.

— Тут у тебя уже все в порядке! — вспомнил я тихий голос Старшей, и её теплые пальцы, что коснулись груди. — Тебе осталось только поверить в это здесь. — Она тогда коснулась моей головы.

Сейчас, уносимый ветром, я видел, как резко уменьшилась площадка сторожевой башни, как мои двоюродные братья и дядя зависли в небе и наблюдают за мной. А я все не мог осознать, что сейчас произошло.

Стихия ветра толкнулась в бок, словно спрашивая, будем ли мы летать? И я повел хвостом, изменил наклон крыльев и завис над землей. Больше не было боли в искаженных крыльях, больше не было оков, что удерживали меня на земле.

Я закричал, выпуская огненное пламя, и рванул вверх. Бреющий полет, резкие пикировки вниз и подъем на предельном дыхании. Мертвые петли и вращения. Я пробовал и делал все, что предлагал мне ветер. Впервые я чувствовал такое невероятное единение со своей стихией полета.

Я не знаю, сколько времени провел тогда в небе, очнулся, когда лучи закатного солнца резанули по глазам. На сторожевой площадке остались стоять только отец и дедушка. Я осторожно подлетел к ним и аккуратно втянул свою энергию. Понимая, что только практика с магическими потоками у моей Старшей позволила так легко совладать с этой энергией и без лишних порывов ветра опустить меня на площадку.

— С первым полетом, мальчик! — Дедушка подошел и крепко обнял меня, отец отвернулся, скрывая слезы. — Ты должен все нам рассказать. Идем в общий зал.

Мы спустились вниз, и я застыл на пороге зала. Вся семья была в сборе: мама, сестра, брат, тети, дяди, двоюродные братья. С нашим появлением в зале грохнули овации, мама бросилась на шею, брат хлопал по плечу. Я почувствовал себя героем и совсем смутился. Это же просто полет, наверное…

— Рассказывай! — усадила меня в кресло сестра. — С подробностями! Мы все хотим знать!

Я коснулся браслета, что подарила Старшая. Улыбнулся воспоминаниям.

— В один из первых дней учебы меня и моего друга Кита выбрала к себе в команду сама Наследница…

— У тебя появились друзья? — Восхитилась сестренка. — Познакомишь?

— Обязательно!

Я рассказал им все, даже про нашу первую пробежку в одних подштанниках по плацу в окружении ледяных пчел. Я больше не стыдился ничего. Я, наконец-то, осознал и понял тот щенячий восторг Кита по поводу нашей Старшей.

— Дедушка, — спохватился я — Я… Мне надо будет завтра вернуться в школу.

— Зачем? — Удивилась мама. — Ты же только вернулся!

— Просто, понимаете, Старшая с нами только до конца этого учебного года, а потом она вернется в другую команду. И времени, оказывается, осталось так мало, чтобы быть рядом с ней!

Мои мысли метались, но объяснить, что творилось сейчас в душе, было сложно, вот только дед, видимо, все понял и просто кивнул, отпуская меня к Старшей.

Киани

Я занималась медитацией. Тело ломило и болело — последствия ранения призрачных клинков. И-Вань ворчал, что надо бы всех драконов поднять на рога и что-то еще довольно кровожадное. Пришлось вручить ему Иви и тем самым сменить его гнев на сюсюканье. До сих пор не знаю, как к этому относиться. Огромное, рогатое, злобное создание строит глазки моей живой семечке, а та отвечает ему взаимностью.

— Неужели оно того стоило? — Проворчал Мирх, витая над синяками, что оставили клинки на теле.

— Мне просто хотелось понять, справлюсь ли я.

— С чем?

— С более сильными соперниками.

— Но ты не справилась, — заметил Мирх.

— Почему?

— Они до сих пор живы.

Я застыла. Что значит, проиграла, потому что они живы?

— Я прекрасно понял твою идею сражения, — серьезно сказал дух мира. — Но ты не поняла сути проблемы. Алые звезды и Жрецы не остановятся в своих намерениях. Тут не стоит вопрос, кто сильнее. Тут стоит вопрос, кто останется из вас в живых! Ты можешь сразиться с сотней сильнейших соперников, вопрос в другом, сможешь ли ты убить их?

— Мирх, — я задохнулась, от одной мысли, что я убиваю дракона.

— Ты сражаешься с нечистью. Ты чувствуешь ее ауру уничтожения, ты не чувствуешь в ней отголоски моей энергии и жизни. Для тебя это просто живая опухоль, которая разрушает меня. Но отступники, адепты и жрецы это живые, разумные существа. Видя их перед собой, заглядывая к ним в глаза, сможешь ли ты пустить клинок в их сердце? Сможешь ли ты отстоять свое право на жизнь, видя, что душа все еще бьется в их сердце?

Я затихла, тело болело и, наверное, от этого, стало как-то мрачно на душе. Я понимала беспокойство Мирха. И все же. Неужели убийства не избежать?

— Давай так, — предложил Мирх, прислушавшись к моим мыслям. — В академии ты узнаешь про жрецов и адептов. И если решишь после этого, что их стоит спасти, я постараюсь помочь тебе.

— Мне казалось, что тебе больно, когда твои дети умирают, — прошептала я.

— Больно. Но есть те, кто причиняет мне боль, просто идя по моей земле, и эти существа именно они, адепты и жрецы. Я много лет наблюдал за ними, и я не вижу ни одной причины для их спасения.

Я свернулась калачиком в кровати, я не могла поверить, что есть в мире существа, которые, как и нечисть, могут причинять миру боль. Тот парень на площади вроде не выглядел чудовищем, но искренность Мирха, его страх за меня, говорили о том, что я все еще мало знаю о жителях Миолы.

Аргайл

Я вновь очутился в своем старом сне, вот только черного тумана тут больше не было. Зато, сжавшись калачиком, лежала маленькая фигурка в белом воздушном, словно облака, одеянии. Я решил было, что она спит, но тихий стон привлек моё внимание и, подойдя ближе, с недоверием осознал, что она ранена.

Серые сполохи пронизывали фигурку в нескольких местах. Это явно работа призрачных клинков, вот только, кто решил сражаться с ребенком? Я опустился на колено, тронул облако её одежд. Фигурка вздрогнула и приподняла голову. Сдерживая ярость, тихо спросил:

— Кто это сделал?

Но смазанная фигура только покачала головой. В прошлом она замерзала и страдала от ужаса. В этот раз страдает от боли. Что за жизнь ведет этот ребенок? Я подсел ближе, помочь ему стало основной мыслью для меня, словно это моя обязанность оберегать ее.