не терпевшей конкурентов. Исходя из этого, она решила повидаться с кардиналом де Берни, который уже три раза встречался с королем. Маркиза повела себя с вернувшимся из ссылки кардиналом любезно и даже дружелюбно. Некоторое чувство неловкости быстро рассеялось, и они вновь стали союзниками.

Решение удалить отдел герцога де Шуазеля не заставило себя долго ждать. Но располагавший повсюду разветвленной сетью осведомителей герцог быстро узнал об этом готовившемся против него заговоре, и на другой день маркиза де Помпадур заболела…

Мы не можем подтвердить или отвергнуть обвинения против герцога де Шуазеля. Совершенно очевидно лишь одно: всякий раз, когда при дворе неожиданно и скоропостижно умирала какая-нибудь важная особа, тотчас же распространялись слухи об отравлении ядом.

Как бы то ни было, маркизу де Помпадур, находившуюся в Шуази, неожиданно сразила болезнь, причем не та, какой она мучилась всю жизнь, а какая-то необычная, с какими-то особенными симптомами. Болезнь эту сразу сочли опасной, а вскоре она оказалась и смертельной.

Маркизу срочно перевезли из Шуази в Версаль. Врачи суетились вокруг нее, но ничего конкретного поделать не могли. Так продолжалось три недели, а потом ей вдруг стало лучше, лихорадка отпустила ее и кашель почти прекратился. До этого она могла слегка дремать лишь сидя в кресле, теперь же ей удалось поспать в нормальной постели. Она даже стала вставать и совершила прогулку в карете по парку. Врачи заговорили о выздоровлении.

Людовик XV наблюдал за ходом болезни маркизы без особого беспокойства. Чувство, которое он питал к ней и которое из вожделения давно перешло в привычку, подсказывало ему, что маркиза никуда не денется и всегда будет находиться рядом с ним. Ну болеет, и что такого? Она, особенно в последнее время, часто себя неважно чувствовала. Это всегда проходило, пройдет и сейчас. Некогда сильная страсть короля подверглась, по-видимому, новому изменению и превратилась в выражение обычных норм приличия. Король был внимателен и заботлив к больной, как к своему старому и доброму другу. Но не более того. Каждый день герцог де Флери приносил королю бюллетень о состоянии ее здоровья.

Но сама маркиза де Помпадур почему-то чувствовала, что скоро умрет. До этого она не раз говорила, что жизнь ее, в сущности, кончилась тогда, когда умерла ее дочь Александрина. Сейчас же она вдруг стала видеть Александрину во сне, и та, протягивая к ней руки и нежно улыбаясь, словно звала ее за собой. Звала туда, где так хорошо и спокойно, где все залито чем-то похожим на лунный свет. Прижав ладони к губам, она посылала матери воздушные поцелуи…

В январе 1764 года ее посетила старая подруга мадам д’Эмбо, которая нашла маркизу в плачевном состоянии. Вот что она писала об этой встрече:

«Я нашла ее красивой и серьезной, со здоровым видом, хотя она жаловалась на бессонницу, несварение желудка и одышку при подъеме по лестнице. Для начала она сказала мне, что я, наверное, довольна ею. <…> Затем она принялась говорить мне с такою же горячностью и выразительностью, как актриса, хорошо играющая свою роль, до какой степени она опечалена плачевным состоянием королевства, мятежом парламента и тем, что происходит наверху. <…> Она уверяла, что выказывает королю большую привязанность, оставаясь подле него, что она была бы в тысячу раз счастливее, живя в одиночестве и спокойствии в Менаре, но король не будет знать, что и делать, если она его покинет; и, открывая мне таким образом свое сердце, которое, как она мне сказала, она не могла открыть никому, она принялась описывать мне свои мучения с таким красноречием и такой энергичностью, каких я никогда не наблюдала. <…> Короче, она показалась мне безумной и одержимой, я никогда не слыхала более красивой проповеди в доказательство несчастий, которые влечет за собой честолюбие, и в то же время я видела ее то столь несчастной, то столь дерзкой, то столь сильно взволнованной и столь смущенной своей высшей властью, что вышла от нее после часа беседы, пораженная мыслью о том, что ей не оставалось иного убежища, кроме смерти».

Это было очень недалеко от истины. Фаворитку короля мучили страшные головные боли, в легких скапливалась кровь, было тяжело дышать. А что могли сделать тогдашние врачи? Точный диагноз по сохранившимся описаниям не смогли бы поставить даже современные эскулапы. Похоже, с ранней юности маркизу пожирала изнутри ужасная болезнь — туберкулез легких. А сейчас наступило обострение, спровоцированное интригами, страшной ответственностью и нескончаемой борьбой за выживание при дврое. Это и понятно, ведь выжить здесь можно было лишь постоянно насилуя себя, напрягая сердце и ум. А силы организма, они, как известно, не беспредельны.

Перед лицом надвигающейся смерти маркиза показала себя мужественным человеком. Поутру в последний день ее жизни к ней пришел священник из церкви Святой Магдалины. Около полудня он уже собирался откланяться, но маркиза жестом остановила его.

— Подождите еще немного, святой отец, — прошептала она. — Мы с вами отправимся вместе.

* * *

15 апреля 1764 года герцог де Флери пришел к королю, как обычно, но без ставшего привычным бюллетеня. Маркизы де Помпадур уже не было в живых.

В тот же день королевский хронист сделал запись:

«Маркиза де Помпадур, придворная дама королевы, умерла около семи часов вечера в личных покоях короля в возрасте сорока трех лет».

Известно, что до самой последней минуты, уже практически лежа на смертном одре, она продолжала работать, выслушивая доклад почтового интенданта Жан-нелля. А на следующий день в кабинет покойницы проник под каким-то предлогом герцог де Шуазель. Была ранняя весна и на улице было тепло, но герцог явился в широком пальто из красного драпа, под которым, как говорят, ему удалось унести немало секретных бумаг скончавшейся фаворитки.

* * *

Кончина мадам де Помпадур была встречена по-разному. Например, вторая супруга дофина, Мария-Жозефа-Каролина фон Саксен, написала:

«Мы потеряли бедную маркизу. Милосердие Господне не имеет гранц, и надо надеяться, что она