«Сердце ее <…> высохло от честолюбия. Чего только не позволяла себе эта женщина в течение своего двадцатилетнего владычества? Ей было не довольно управлять королем — она хотела управлять государством».

И она им, по сути, управляла. Как пишет в своей «Истории восемнадцатого столетия» Фридрих Шлоссер, «она управляла государством с неограниченной властью, возводила и низвергала министров, раздавала духовные и светские места, ордена, пенсии и произвела союз с Австрией, противный каждому французу, любившему свое отечество».

Вопреки свидетельствам иных историков — ведь многие из них преследуют какие-то свои цели и мало заботятся о достоверном описании событий — смерть мадам де Помпадур глубоко потрясла Людовика XV. Перед тем, как уединиться у себя в апартаментах, он поведал своему доктору:

— Лишь я один могу понять, что только что потерял…

Эта удивительная женщина вот уже с десяток лет как не была его любовницей, но ей удалось стать ему советчицей, премьер-министром и лучшим другом. Она оказалась необходима Людовику XV, и он не представлял себе жизни без нее…

Во исполнение закона, запрещающего оставлять труп в королевском дворце, тело фаворитки перенесли в Эрмитаж. Двумя днями позже, когда гроб мадам де Помпадур вывозили из Версаля в Париж, шел проливной дождь…

Страшная буря свирепствовала в то печальное утро. Сады яростно благоухали, деревья гнули кроны, будто кланяясь этой прекрасной даме, провожаемой в вечный путь. Малышка Пуассон прощалась с обожаемым ею Версалем.

Людовик XV не нашел в себе сил последовать за кортежем. Он грустно смотрел на процессию из окна дворца и, как утверждают очевидцы, прошептал:

— Какую отвратительную погоду вы выбрали для последней прогулки, мадам…

За этой, казалось бы, совсем неуместной шуткой скрывалась истинная печаль, переполнявшая сердце вновь оставшегося в полном одиночестве короля.

События того дня Дюфор де Шеверни описывает следующим образом:

«Разыгрался страшный ураган. Король взял слугу Шампло под руку. Подойдя к двери своего кабинета, ведущей на балкон, он приказал ему закрыть входную дверь и вышел вместе с ним на балкон. В гробовом молчании он провожал взглядом похоронный кортеж, пока тот не скрылся из виду. Ненастья и завывания ветра он, казалось, не замечал. Потом вернулся в свои апартаменты.

Две крупных слезы скатились по его щекам, и он произнес лишь одну фразу:

— Это единственные почести, которые я смог ей оказать».

Эти слова красноречивее любых громких заявлений. Через день в монастыре капуцинов на Вандомской площади состоялись похороны, и можно себе представить замешательство священника, который должен был восхвалять заслуги этой женщины, общеизвестной сожительницы короля Франции в течение девятнадцати лет. Однако святой отец весьма ловко выкрутился из этой ситуации:

— Почившая высокородная и почтенная дама, маркиза де Помпадур, придворная дама королевы, прошла лучшую школу добродетели: всем известно, что королева наша — пример скромности и доброты, служения Богу и милосердия…

И так в течение четверти часа он воздавал хвалу несравненной… Марии Лещинской. После этого тело фаворитки поместили в склеп, купленный ею у семьи де Ля Тремуй, что дало повод княгине де Талмон заявить:

— Кости великой де Ля Тремуй сильно удивятся, оказавшись рядом с рыбьими костями.

Намек на «рыбью» фамилию умершей тут очевиден. Но простой народ, разумеется, оказался еще более жестоким: на улицах распевали куплеты, которые мало кто из авторов осмелится опубликовать…

Когда мадам де Помпадур обрела свой склеп, король снова отдался мимолетным связям и никогда больше не произносил ее имени. Это, кстати, никого не шокировало, кроме добрейшей Марии Лещинской, написавшей президенту парламента Шарлю Эно:

«О ней говорят так мало, как если бы она вообще не существовала. Таков наш мир. Достоин ли он любви?»

Говорили о ней действительно мало, во всяком случае, мало хорошего. Когда мадам де Помпадур умерла, одним из немногих, кто нашел теплые слова в ее адрес, оказался Вольтер. Он писал:

«Я глубоко потрясен кончиной мадам де Помпадур. Я многим обязан ей, я оплакиваю ее. Какая ирония судьбы заключается в том, что старик, который только и может, что марать бумагу и едва в состоянии передвигаться, еще жив, а прелестная женщина умирает в сорок лет в расцвете самой чудесной в мире славы…»

А сторонний наблюдатель граф Хертфорд из английского посольства написал в своем отчете:

«В воскресенье, примерно в семь часов, после изнурительной болезни скончалась мадам де Помпадур. Она встретила приближение смерти с большим мужеством, нежно простилась со своими друзьями, и, как мне кажется, о ней здесь все сожалеют. Она умирала тяжело, и это очистило ее от обвинений в ненасытности, приписываемой ей народной молвой».

Мадам де Помпадур была погребена 17 апреля 1764 года в часовне монастыря Капуцинок рядом с могилой матери и дочери. Место это находится в самом центре Парижа, там, где сегодняшняя Авеню де ля Пэ выходит на Вандомскую площадь.

Ни от часовни, ни от могил нынче не осталось и следа.

Несмотря на то, что маркиза де Помпадур вошла в историю, как некоронованная королева, игравшая видную роль не только во Франции, но и во всей Европе, направляя внешнюю и внутреннюю политику, вникая во все мелочи государственной жизни, покровительствуя наукам и искусству, вся ее жизнь уместились в короткой эпитафии:

«Здесь покоится та, которая двадцать лет была девственницей, десять лет — шлюхой, а тринадцать лет — сводницей».

Герцог Анри де Кастри о мадам де Помпадур