Я мысленно перекрестился. Начинался серьезный разговор.

* * *

Сказку про белого бычка — то есть про своего спившего дядьку — можно было даже не заводить, поскольку вопрос Валентина не подразумевал простых ответов. В деревнях техника с коробкой-автомат отсутствовала как класс. Она и в городах-то была далеко не у всех, причем настолько далеко, что в наличии имелись буквально единичные экземпляры в гаражах различных актеров и высших сановников. А мой дядька точно не были ни Высоцким, ни Брежневым — обычный запойный трудяга, каких по всей стране по тринадцати на дюжину.

Я оказался перед неочевидным выбором. Если я снова что-то совру, Валентин может и принять мою ложь, но потеряет ко мне всякий интерес, вернуть который будет очень непросто. А именно он — и, конечно, Михаил Сергеевич, уважаемый — был той ниточкой, которая связывала меня с властной верхушкой. Без них я был никем. Скорее всего, у меня даже с Аллой ничего не получилось бы, не предложи старик перегнать его автомобиль в Анапу. Мы с ней ещё пару раз сходили бы на свидания, потом мне нанесли визит вежливости те ребята, которые взяли на себя труд следить за её нравственностью — и я вряд ли стал бы так рьяно отстаивать свои права и свободы. Это после поездки мне некуда было деваться, во всяком случае, без потери лица и собственного я. А до поездки — я бы пожал плечами и отошел в сторону, тем более что и так находился от Аллы на достаточном удалении. То есть и этим я обязан Михаилу Сергеевичу, если разобраться. А своей свободой после — Валентину.

В общем, как бы я ни кидал кости, мне постоянно выпадали две шестерки.

— Я из будущего, — буркнул я.

— Что-что?

— Я. Из. Будущего, — раздельно, по словам произнес я.

— Вот как? Любопытненько. И как тебя сюда занесло? — он явно мне не поверил.

Впрочем, я и сам себе верил с большим трудом.

— С помощью вселенского катаклизма, как же ещё, — ядовито отозвался я. — Я понятия не имею, как люди попадают из будущего в прошлое. В свою защиту могу сказать, что совсем не стремился к этому.

— И как далеко?…

Он не закончил свой вопрос, но и так было понятно, что он имел в виду.

— Сорок с чем-то лет. Это перенос в самого себя, я был старым, стал молодым. Снова. И сейчас живу по второму кругу.

— Ученые говорят, что путешествия во времени невозможны.

— А, ну если ученые говорят… — протянул я. — Тогда конечно, им же тоже лучше знать.

Было заметно, что его моё ёрничанье покоробило.

— А доказательства? — поинтересовался Валентин.

— Доказательства чего?

— Того, что ты из будущего, конечно.

— И что вы примете в качестве такого доказательства?

Он пожал плечами.

— То, что точно произойдет в скором времени, и то, что можно проверить. Например, сегодня.

— Вы переоцениваете моё знание прошлого.

— Я так и предполагал. Здесь помню, а здесь не помню… Очень удобная позиция, — Валентин нагло улыбнулся. — Как водить — помнишь, а что и когда происходило — не помнишь. Так?

— Не в этом дело… — я поморщился. — Сколько вам лет?

— Зачем тебе? Хотя ладно, это не тайна — пятьдесят три.

Он оказался постарше, чем я думал, но в данном случае это было не слишком важно. Я быстро высчитал в уме решение несложного уравнения с половиной неизвестного.

— Вы помните, что делали, допустим, 21 мая 1949 года? Всего тридцать пять лет назад, не такой и большой срок.

— Я… — Валентин потер лоб. — Скорее всего, я был в институте, на лекциях…

— На каких?

— На… нет, не помню, — признался он.

— А после занятий вы пошли с друзьями гулять?

— Возможно… к чему эти вопросы?

— Просто показываю вам, как это работает. Никто в будущем не знает, что происходило каждый день и день за днем с определенным жителем планеты. Не существует поминутных графиков, даже для первых лиц государств, — объяснил я. — Человеческая память довольно избирательна, я это на собственной шкуре испытал. Я уверен, что вы хорошо помните начало марта 1953 года — или думаете, что хорошо помните, но какие-то из ваших воспоминаний будут относиться к шестому числу, а какие-то — к девятому, но вы не будете доподлинно знать, что и когда произошло. Это я так, предположительно, без привязки. Есть даже такая поговорка — врёт, как очевидец. К попаданцам это тоже относится.

Валентин ненадолго замолчал.

— Да, ты прав. Я помню те дни, словно они были вчера, но когда пытаюсь восстановить последовательность событий, фокус теряется. А ведь я тогда был в Колонном зале, мы с женой и сыном туда сумели пробиться, сыну два года было. Я помню, кто где стоял, помню… неважно. Но в какой именно день мы проходили мимо того гроба? Седьмого? Восьмого? Убей — не вспомню! — он в сердцах рубанул воздух.

— Вот и я не помню, что было в мае этого года. Скорее всего, я просто ходил на занятия и не влезал в разные истории, которые могли закончиться моей смертью. Газет не читал, телевизора у нас в общежитии не было, за политической обстановкой в мире следил от случая к случаю, — признался я. — Но я точно тогда не жил у Аллы и её бабушки, а про то, что вы или Родион существуете и что мы ходим под одним небом, даже не подозревал.

— Тогда получается, что твоё знание будущего бесполезно? — нахмурился Валентин.

— Получается… — я неопределенно дернул головой. — В каком-то смысле — да. Но кое-что я помню, конечно… похороны Сталина… ну, что-то похожее по воздействию на память… случалось и на моём веку. Но точной хронологии я тоже вспомнить не смогу.

— Ты же понимаешь, что я должен настоятельно пригласить тебя на беседу к нам? — сказал Валентин очень жестким голосом. — Прямо сейчас.

— Я съезжу, если пригласите, — я пожал плечами. — Только там я включу дурака и скажу, что пошутил. А машины… ну вазовские поделки я водить умею, тут отпираться не буду. Но если ещё раз доверите свою догонялку — разобью её о ближайшую стену. Правда, не знаю, практикуете вы сейчас пытки или оставили эту порочную практику в прошлом…

— Заткнись, — зло бросил он и замолчал.

Я решил не усугублять своё положение и тоже заткнулся. Ехать в здание на Лубянку мне не хотелось.

— Почему ты ни к кому не обратился? Хотя бы к тому же Михал Сергеичу? Если ты знаешь что-то важное для страны…

— Кое-что знаю, чего-то не