крепь дубовых стен и падают вниз, скатываются с земляных валов города в вонючую жижу рва.

«Не выдюжить. Мира надо искать. Почитай, нагнал Всеволод под Свиноград всю Русь, всех князей южных. И переяславцы пришли, и черниговцы, и смоляне». — Володарь ещё раз обошёл кругом крепость.

Мало оружия и припасов, мало ратников добрых под рукой, не под силу ему покуда воевать со всеми. Союзники нужны. Да только где их искать, в каком краю? Не на ляхов же полагаться. Те что: пограбили, да сбежали.

Совещался Володарь с боярами, решил слать ко Всеволоду гонца с грамотой, обещал вернуть грабленое в волынских и червонных сёлах.

Поехал Халдей. Надеялся Володарь, что князь Всеволод — не Ярополк, не станет он унижать и издеваться над его посланником.

С белым флагом в деснице проскакал Халдей по крепостному мосту, сокрылся под стеною вала, вынырнул в Замосточье, пропетлял по шляху, взобрался на холм, пустив скакуна шагом, подобрался к великокняжескому шатру.

Настала пора нетерпеливого ожидания. Затаился город в напряжённом молчании, утих и стан воинский, даже кавказцы дикие, и те унялись, не галдели громко, не кружили, не гарцевали лихо под стенами, лишь ветер всё так же свистел в ушах да Белка журчала на перекатах.

«К осаде не приступают. Выходит, ждут», — рассуждал Володарь.

...Весной он с братьями и отрядами шляхтичей прошёлся по сёлам волынским и червонным. Угоняли людей и скот, жгли хаты, хватали всё, что попадалось под руку. В ответ Игоревич и Святополк направили послов в Киев с жалобами. И вот теперь огромная великокняжеская рать грозно надвинулась на Свиноград, обступила его со всех сторон.

...Халдей воротился к вечеру, усталый, взмокший от пота.

В гриднице повестил Володарю и боярам:

— Велел тебе, светлый княже, великий князь Всеволод грамоты слать ко братьям, чтобы явились пред очи его. И сам к нему езжай. И ещё, чтобы полон, взятый в сёлах Давида и Святополка, ты вернул.

...Медленно, со скрипом покатились по шляху в сторону Всеволодова стана возы. Возвращались к родным очагам полоняники, мычала скотина, на телегах везли нехитрый скарб.

Володарь, подгоняя коня, поспешил во главе отряда молодшей дружины к великому князю.

У огромного шатра, вытканного разноцветными птицами и ликами святых, он спешился и. сопровождаемый стражами с длинными копьями в руках, переступил порог.

Его, видно, ждали. На кошмах сидели князья и видные бояре. Вот сам князь Всеволод, в парчовой греческой хламиде, с посохом в руке, сухощавый, с долгой седой бородой, восседает во главе собрания. Рядом с ним — Владимир Мономах. Этот одет по-простому, в полукафтан без всяких изысков, с широкими рукавами, под ними видна белая рубаха с вышивкой. Лёгкое шёлковое корзно застёгнуто на плече драгоценной фибулой[243] с самоцветами — единственным украшением наряда. Князь-воин, Мономах не любил дорогих красочных одежд и во время походов всегда одевался просто.

Вдали в мерцании свеч заметил Володарь долговязого чернобородого Святополка, а рядом с ним — Игоревича. Вот уж кто вырядился, стойно петух. Платно из синего аксамита украшали медальоны со львами и грифонами[244]. На кусок такой ткани можно было выменять несколько волов.

Находился в шатре и старый знакомец Володаря — князь Олег. Перетянутое широким кушаком шёлковое платно облегало его тонкий, как у юноши, стан. С мрачным видом крутил Олег вислый ус. Видно было, что без охоты привёл он сюда своих тмутараканцев, просто не хотел лишний раз ссориться со своим стрыем и двухродными братьями. Бог весть, как может повернуть жизнь.

Володарь скромно уселся на кошмы перед Всеволодом, поджав под себя ноги. Великий князь окинул его усталым, скучающим взором, потом повернул голову к сыну. Мономах заговорил, негромко, но твёрдо:

— Сотворил ты, Володарь, лихо. Вместе с Рюриком, Васильком и с ляхами разору предал ты волости братьев своих. За то понесёшь ты пред нами ответ.

— Что я должен сделать? В чём вина моя? — Володарь почувствовал, что словно несёт его куда-то бешеный круговорот, кровь прихлынула к голове, дерзость некая появилась, охватила его существо, заговорил в ответ он резко и запальчиво. — Сёла те были наши! Ещё когда отец наш погиб, а мы малые остались, покойный князь Изяслав владимирские волости у нас не отобрал, за нами их оставил. Много позже князь Ярополк неправо отнял их, своих тиунов назначил, и остались мы изгоями безземельными, из милости одной кормящимися!

— А что, править он, — неожиданно поддержал Володаря Олег.

Тотчас злобно заспорил с ним, грязно выругавшись, Святополк.

— Великому киевскому князю судить надлежит, где чьи сёла! Он — старший средь нас!

— Воистину, — тотчас согласился закивавший головой Давид.

— Не я ли определил вам с Рюриком уделы? — гневно прищурившись, прервал споры Мономах. — Не мой ли отец из изгоев во владетельных князей вас обратил? А вы на добро лихом ответили. Вот ответ наш: немедля воротите всё отобранное у Давида и Святополка!

— Уже отдал! — мрачно заметил Володарь. — Али слепы, не видите?

— Что сам взял, отдал, вижу! А ляхи которое забрали?!

— А за ляхов мы с братьями не в ответе! — отрезал Володарь.

— Енто как же, не в ответе?! Вместях наскочили! Такое дело! — возмутился Игоревич.

Великий князь шепнул что-то на ухо сыну. Мономах тотчас осадил Давида:

— С ляхами после разберёмся. Чую, поход наш Свиноградом не окончится. Далее на заход пойдём, к самой кон-границе.

Князья и бояре переглянулись, заспорили было, зашумели. Всеволод решительно поднялся, опираясь на резной посох, и воздел вверх десницу.

— Повелеваю тебе, сын мой Владимир, и вам, сыновцы мои Святополк, Ольг и Давид, ступать на ляхов. Потрясите их, чтоб неповадно было разор чинить на Руси. А тебе, Володарь, впредь с ними не сговариваться и братьев своих волости не зорить[245]! Иначе лихо тебе будет! Лишим мы тебя владения твоего, будешь опять мыкаться по землям чужим, милостей испрашивая. На том слово моё!

«Слаб я покуда! Ох, слаб! Нечего ответить! Делят Мономах со Всеволодом Русь Червонную, как хотят!