бы наконец-то его на этом поймать. Только когда с Вудардом случился его первый и ничем необъяснимый приступ, Хардинг понял, что это отнюдь не притворство. Такое по одному лишь желанию и без какого-либо актёрского опыта, с ходу не разыграешь. А Кен нисколько не играл, когда бился вначале в кресле, а потом на полу в пугающем всех без исключения припадке и кричал явно от запредельной боли. Боли, которую не сумели подавить ни одни ядрёные успокоительные, что в него кололи (а иногда и буквально вливали через капельницы) тогда вёдрами. Его самого пытались удержать не менее пяти здоровенных санитара, весящих, как минимум, по сто кило каждый. А то, что это была именно физическая и неизвестно откуда взявшаяся боль, они догадались очень даже скоро.

Ничего подобного Николас в своей врачебной практике до того момента ещё никогда не видел. Как и не мог понять, что же это в действительности была за хрень. Что на самом деле творилось с Кеннетом, ещё и вызывая подобные приступы? И откуда потом на его теле появлялись те жуткие стигматы. Или, вернее, вздувались уродливыми ранами вначале под кожей, а потом прорывались наружу свежими, но совершенно не кровоточащими, а будто… чем-то прижжёнными ранами. И списать это на раны, полученными при падении на пол никак не выходило.

Не самое ли время вызвать экзорциста, а, док?

Казалось, он читал в глазах многих санитаров и медсестёр данный вопрос, вместе с неподдельным страхом в их вопрошающих взглядах. Потому что все увиденные ими на Вударде раны… уже через несколько часов «заживали» и выбеливались, принимая вид старых и давно затянувшихся шрамов… Шрамов, которые день ото дня складывались в непонятный рисунок или орнамент из странных символов, вначале вдоль позвоночника Кена, потом на его плечах, руках и, в конечном счёте, на животе и над лобком.

Хардингу очень бы хотелось поймать в течении этой сумасшедшей недели на горячем Кеннета буквально за руку. Но всё, что ему оставалось, это напоминать всему медперсоналу о подписанных теми документах о неразглашении происходящего в клинике, перелопачивая по ходу в интернете и медицинских справочниках недостающую по схожим случаям информацию.

Правда, единственный плюс во всём этом безумии всё же, но был. Кен не притворялся. И у Кена на самом деле были серьёзные проблемы, напоминающие проблемы с психикой. Ибо все остальные, взятые у него в эти дни анализы показывали на его полное физическое здоровье.

— Ты меня хорошо слышишь, Кен? Помнишь, кто я, и где ты находишься?

Честно говоря, Ник до последнего не верил в то, что Вудард мог прийти в себя. Вот так вот, ни с того ни с сего. Ещё и без необходимого для этого лечения. Поскольку Хардинг понятия не имел, чем и как это всё лечить. Что с одной стороны сильно его расстраивало, а с другой, как ни странно, не лишало тайной надежды на желаемый исход. На возвращение Кена и будущую возможность начать всё сначала.

— Верни меня… — но уж чего Ник точно не ожидал в те секунды, так это услышать из уст Вударда подобную просьбу. Вернее даже требование.

Казалось, Кен не обращал никакого внимания на свет медицинского фонарика, направленного Хардингом на его расширенные едва не до самого предела зрачки. Даже немного пугающие зрачки, переполненные чернотой из-за повышенного в крови адреналина или чего-то другого, не иначе, как наркотического. Да и сам Кеннет выглядел, как чистый безумец, вытаращившийся на осматривающего его доктора, как на незнакомого ему человека. И ещё не факт, что он вообще осознавал, кто он, где он и с кем говорит.

— Пожалуйста… — едва не с мольбой прохрипел Кен, будто и вправду не соображал, в какой именно реальности он сейчас находится. — Верни меня обратно. Ты можешь! Я знаю! Можешь.

Увы, но поднять рук и схватить Ника за грудки у него не вышло. Потому что каждую ночь его постоянно привязывали к койке, широкими толстыми ремнями. Парочка кандалов держала его ноги, один длинный ремень под пледом был переброшен через живот, второй через грудь. Два последних широких наруча удерживали его за запястья на нижнем ремне и за края специальных поручней на самой кровати. Естественно, всё это не позволяло ему во время припадков ни убиться самому, не задеть кого-то из сердобольных санитаров, кто не терял надежды его успокоить или вколоть ему в вену очередное убойное успокоительное.

— О чём ты, Кен? Куда я должен тебя вернуть? — как ни странно, но первые ростки иронии, пробившиеся было в сознании Хардинга, были враз сметены совершенно неожиданным и поэтому частично пугающим поведением Вударда. И это опять же не выглядело ни игрой, не спонтанным буйством от больного на всю голову психопата.

— В Остиум! Твою мать! Хватит притворяться! Ты прекрасно знаешь, о чём я!.. Просто сделай это, как сумел сделать тогда! — а вот это действительно не походило на чистое безумие, граничащее с визуальными и слуховыми галлюцинациями, потому что Кен прекрасно осознавал, на кого сейчас смотрит и кого именно видит перед собой. И закричал он вовсе не в припадке безрассудного требования, так как полностью отдавал себе отчёт в том, чего хотел и зачем этого хотел на самом деле.

— Спокойно, Кен. Не волнуйся так, пожалуйста. Просто расскажи, почему тебе так срочно туда надо, и что мне нужно для этого сделать.

Разве что Ник почему-то не испытывал к поведению Вударда привычной для подобных случаев реакции, и он не просто пытался успокоить Кена банальнейшими ответами и соучастной интонацией голоса. Ему и в самом деле почему-то вдруг стало не по себе. Хотя он и совершал все необходимые в схожих ситуациях манипуляции от лечащего доктора. Успокаивающе придерживал пациента за плечи, когда тот пытался дёрнуться на койке и вырвать вместе с поручнями удерживающие его ремни. Проверял тыльной стороной ладони температуру резко вспотевшего лба Кеннета, прижимал пальцы к его сонной артерии на шее под скулой, чтобы определить частоту ударов зашивающего пульса и… Поглядывал через своё плечо на стоявших неподалёку медсестер и парочки санитаров, чтобы в нужный момент подать кивком знак о том, что пора использовать заранее заправленные сильными успокоительными и снотворным шприцы.

— Перестань строить из себя идиота, Хардинг. Тебе это совершенно не идёт.

Ответная реакция Кена выглядела и в самом деле жутко пугающей. Потому что он смотрел на Ника вовсе не безумными глазами. Может лишь слегка отсутствующими в этой реальности, но не безумными. Скорее злыми от той беспомощности, в которую его загнали против его воли, и с которой