– Волшебник! Карибдус! Что все это значит? Что-то пошло не так! Помоги мне!

Но Карибдус просто отошел в сторону и наблюдал.

– Все в порядке. Все так, как и должно быть. Мне очень жаль, что это должно быть сделано, но это должно быть сделано.

– Но… – лорд Джитан не смог продолжить: паучьи лапы с силой вонзились в его голову.

Он вопил несколько секунд, пока его крик не стих в жалком всхлипе. Из ран заструилась кровь, и, хотя было ясно, что в конце концов Джитан умер, он не упал, подобно солдатам в лесу.

Зал продолжал сотрясаться от потусторонних энергий. Зейл ощутил, что давление, прижавшее его к земле, уменьшилось, но не настолько, чтобы он сумел подняться.

Карибдус обошел алтарь. По-прежнему сжимая жертвенный кинжал, он приблизился к Алдрику Джитану.

Паук, продолжавший вылезать из сферы, был в несколько раз больше предыдущих. На его приплюснутой голове имелось восемь скоплений из восьми пылающих глаз. Из пасти торчали не клыки, а острые мандибулы, готовые рвать и кромсать.

Из-под плаща Карибдуса на плечо некроманта прокрался его собственный паук. Зейл не мог не отметить сходства, которого его соперник, возможно, и не замечал.

– Заракова илан тора Астрогат! – нараспев произнес седовласый жрец Ратмы. Он нарисовал кинжалом восьмиугольник, а затем добавил: – Истариан дорму Астрогат!

Мириады энергий заиграли вокруг аристократа. Огромный паук приподнялся на месте. Однако, в отличие от более мелких, он не просто восседал сверху, а охватывал добрую часть черепа Алдрика. С искривленных губ лорда сорвался ужасный звук, смех, какого никогда не издавал ни один человек.

– Я вернулся в мир смертных! – прошипел пугающий голос, совсем не похожий на голос аристократа. – Я вырвался из мерзкой тюрьмы!

Карибдус низко поклонился.

– С возвращением, милорд Астрога… с возвращением.

Но тварь в оболочке, некогда бывшей лордом Алдриком Джитаном, даже не взглянула на старого некроманта.

Глаза человека и многочисленные глаза паука с неутолимым голодом смотрели исключительно на Зейла.

Несмотря на то что их численность сократилась вдвое, стражники у ворот, обращенных к большому лесу, были не сильно обеспокоены. С этой стороны бояться было нечего, кроме нескольких мародерствующих вендиго и прочих лесных зверей. Конечно, находись они в патруле, как те, кто выехал с капитаном Маттеусом, возможно, воины оказались бы более встревожены. С момента возвращения солдат вместе с леди Несардо о других всадниках, включая самого адъютанта, не было никаких вестей.

Вот почему часовой на стене с некоторым облегчением – и некоторой тревогой – заметил приближение одинокого всадника. Шлем с плюмажем выдал его задолго до того, как лицо стало видимым в свете факела.

– Это капитан Маттеус! – прокричал мужчина наверху. – Открыть ворота! Это капитан!

Остальные поспешно повиновались. Поскольку людей было мало, двоим пришлось спуститься со стены, чтобы помочь отпереть огромные деревянные ворота, которые были первой линией обороны столицы.

Адъютант генерала Ториона молча въехал внутрь. Один из солдат подбежал, чтобы взять поводья его коня.

– Сэр, – выпалил мужчина, уставившись на голову животного. – Что с вашим конем? Неужели он ранен, раз череп так перевязан?

Офицерский плащ покрывал бо́льшую часть затылка и шеи коня. Задавший вопрос солдат дивился тому, как конь вообще хоть что-то видит из-под ткани.

– Тяжело ранен, да, – ответил всадник. По-прежнему удерживая поводья, капитан Маттеус посмотрел назад, на ворота. – Погасите факелы и лампы.

Люди застыли в недоумении. Солдат, который хотел взять поводья, наконец, решился уточнить:

– Простите, сэр, но вы сказали: погасите факелы и лампы?

Забрало офицерского шлема скрывало глаза, когда капитан Маттеус посмотрел на него сверху вниз.

– Погасите факелы и лампы. Гасите все огни.

– Кто там говорит все погасить? – спросил подошедший мужчина. Его доспехи были в лучшем состоянии, чем у других солдат, он носил знаки отличия, которые отмечали его как командира стражи. – Капитан Маттеус, сэр! – новоприбывший тут же козырнул. – Это ваш приказ?

– Погасите факелы и лампы, – повторил всадник. – Все огни.

– Неужели готовится нападение?

Последовала пауза, а затем:

– Да. Нападение. Гасите все огни. Быстрее.

Командир стражи повернулся к остальным:

– Вы его слышали! Стефан! Погаси факелы на стене! Вы, трое! Лампы! Быстрее!

Все это время Алек Маттеус наблюдал из седла. Каждый раз, когда пламя затухало, он кивал.

Когда последние факелы погасли, командир стражи поинтересовался:

– Будут ли еще приказания, капитан?

Адъютант взглянул на покрытую шлемом голову мужчины.

– Снимите шлемы. Отбросьте их в сторону.

– Прошу прощения, сэр? Вы серьезно? Это приказ?

Всадник кивнул:

– Приказ.

Пожав плечами, второй офицер подал солдатам знак выполнять.

Только капитан Маттеус остался в шлеме.

Когда все мужчины оказались с непокрытыми головами, капитан резко пришпорил своего коня. Совершенно растерянные, солдаты поначалу просто смотрели, как он уезжает.

– Еще какие-нибудь распоряжения, сэр? – наконец прокричал командир.

– Оставайтесь на своих местах, – только и произнес Маттеус, прежде чем исчезнуть во тьме.

Когда капитан уехал, старший офицер повернулся к своим людям.

– Закройте эти ворота снова! Вы слышали! Ожидается нападение!

В темноте послышалось негромкое шарканье, и вскоре ворота были закрыты. Командир, который с первых месяцев своей карьеры служил непосредственно под командованием генерала Ториона, мысленно пробежался по отданным приказам. Он знал, что генерал очень уважает Алека Маттеуса – иначе капитан не стал бы адъютантом Ториона, – но, поразмыслив некоторое время, понял, что ни в одном из его повелений нет ни капли здравого смысла. Лишь из уважения к должности Маттеуса командир и другие исполнили его приказания в точности.

Но все же…

– К черту приказы, даже от такого, как он, – проворчал офицер. – Кто-нибудь, найдите мой шлем! Стефан! Зажги эти факелы снова!

– Но капитан Маттеус велел…

– Я беру ответственность на себя! Ты меня слышал! Джерард! Иди туда и… какого дьявола ты так нервничаешь?

Солдат всматривался в тени позади него.

– Мне показалось, я что-то слышал!