— Вон та дверь — спальня. А вон там ванная и, простите,отхожее место.

— Ни... чего себе, — сказал Томас обалдело. —А это что?

Слуга виновато развел руками.

— Гостиная, а также здесь можете принять гостей.Конечно, нехорошо совмещать прихожую с гостиной, однако в южном крыленаконец-то начали большой ремонт...

Томас наконец-то совладал с собой и сказал с небрежнойснисходительностью:

— Ну, если ремонт... тогда все объяснимо. Ничего, я неслишком привередливый. В походе приходилось бывать в местах и победнее.

Слуга удалился, часто кланяясь, Томас ошалело осматривалстены, отделанные дорогими сортами дерева, здесь тоже картины в дорогих рамах,это единственное, что он оценивал, а картины так не очень, ну не знаток в этомхолстомарании, одна мозаика из драгоценных камней на полстены, две статуи вполный рост, но не рыцарские, а мраморные женщины в скрывающих фигуры одеждах,гобелены с изображением любовных сцен, фигуры вышиты золотыми нитями.

Олег окинул помещение коротким взором, а затем слюбопытством смотрел на Томаса.

— Раскаяться никогда не поздно, — сказал он одобрительно, —а согрешить можно и опоздать.

Томас вздрогнул, приходя в себя. Посмотрел с подозрением вглазах.

— Это ты к чему?

— Да так, — с неопределенностью в голосе ответилОлег, — почему-то вспоминаются христианские премудрости.

— Это не христианские, — возразил Томассварливо, — это антихристианские!

С той стороны окна донесся металлический удар. Томас подошелс заинтересованностью, высунулся, Олег прошелся по комнате, осматриваясь,особенно внимательно осмотрел гобелены, некоторые тщательно ощупал, словнопроверял сорт ткани. Зад Томаса все торчал из окна, иногда подергивался в ответна жестикуляцию рыцаря.

Олег буркнул:

— А обед-то скоро. Пойдешь грязным и в доспехах?Молодец, настоящий мужчина.

Томас со вздохом, почти на цыпочках и очень осторожно перешелк ближайшей двери, она отворилась без скрипа. Спальная комната, где под стенамиразличные шкафчики, два огромных зеркала во весь рост и роскошнейшее ложе, кудаможно тащить дюжину этих красоток, от такой роскоши не откажутся.

Приоткрывая вторую дверь, услышал шум льющейся воды, в лицопахнуло паром. Горячая вода толстой струйкой наполняет объемистую ванну, онопасливо попробовал пальцем, в самый раз, кто-то очень точно подбрасываетдровишки под котел, где греется вода. Жаль, не предусмотрен второй кран, дляхолодной. При случае брякну этому герцогу, а то слишком уж бахвалится. Усарацинов, мол, даже не у самых знатных, есть и горячая, и холодная. Бываетдаже и чистая.

Третья дверь, о которой слуга не упомянул, вывела напросторный балкон. Он вышел и замер, оглушенный бездной, что простерлась сразуза каменной оградкой. Замок на горе, понятно, но не думал, что с этой сторонынастоящее ущелье, на дне темный туман, куда не достигают солнечные лучи и где,как подсказал внутренний голос, совсем другой мир, другая жизнь...

На балконе живые цветы в горшках, с потолка ровный свет,будто светится сам камень. Он потрогал один бутон, лепестки сразу зашевелились.Томас отпрянул, а бутон распустился в роскошную розу, дивный аромат коснулсяноздрей, в самом деле приятно, хотя раньше Томас признавал только аромат хорошопрожаренного мяса, птицы, ну еще и рыбы, если рыба крупная или ее много.

— Ладно, — сказал он громко, чувствуя приливуверенности от звуков своего сильного воинского голоса, — сперва отмоемся.Хотя от настоящего мужчины должно вонять дерьмом и потом, а все чистюли — народподозрительный. Сегодня он моется каждый день, а завтра королю изменит... но,как говорил мудрый калика, в чужой монастырь со своими бабами не ходят... илиходят на цыпочках, не помню.

Олег прошел к окну и, высунув голову, начал изучать заднийдвор, огромный, настолько огромный, что мишени для стрелков, чурбаны дляпикейщиков и поворачивающееся чучело со щитом, на котором отрабатывают ударыкопьем, — в одном углу, а большая часть двора отдана под настоящуюплощадку для поединков конных рыцарей. Там установили даже разделительныйбарьер, добротный, выкрашенный красной краской с белыми полосками.

Несколько рыцарей собрались в одном углу и осматривают,насколько плотно прилажены доспехи молодого воина, очень тоненького иневысокого роста. Все понятно, это воспитанник, присланный откуда-то издалека:сами родители страшатся избаловать дитятю, потому отдают на воспитание подальшеот дома. Желательно, человеку опытному в ратном деле, умному, умеющему вестисебя при дворе и научить молодых.

Герцог Рихард Гере, как нетрудно понять, пользуется большимуважением в рыцарской среде, иначе кто присылал бы ему своих детей в такомколичестве на воспитание. А здесь только на заднем дворе упражняется в искусствеуправления конем девять человек, а есть наверняка и те, кто сейчас старательноизучает хорошие манеры и правила поведения за столом.

Конечно, герцог давно уже сам не обучает юношей, при замкецелый отряд знатных рыцарей, что отличились в сражениях. Они как раз и учатмальчиков всем премудростям воинской жизни. Наверняка в свое время герцог всемим купил хороших коней, доспехи, снарядил хорошим оружием, в таком случаерыцари остаются верными даже без всякого оммажа.

Пока Томас осваивается в ванной, Олег осматривал придирчивои с интересом рыцарей, схватывая цепкими взглядами и щиты с давно забытымиэмблемами, и шлемы прекрасной выделки, но с короткими толстыми рогами по бокам,даже не рогами, даже шишками, будто рожки только-только пробиваются, но все жетеперь это как-то странновато...

Да что там странновато, смутное беспокойство начинает грызтьвнутренности. Не должны быть эти рога на шлемах... такой выделки, этопротивоестественно. И очень опасно, как подсказывает суетливый внутреннийголос, хотя пока еще не понятно, чем именно, но ощущение настолько отчетливое,словно кто-то приложил к оголенной спине холодное лезвие острейшего ножа.

Он снова выглянул в окно, там конский топот, ржание, гневныеголоса. Успел увидеть сшибку двух конных, в воздух с треском взвились белыещепки. Один рыцарь пронесся вдоль барьера, покачиваясь и с трудом удерживаякопье, второй от удара завалился на спину, пробовал удержаться, но испуганныйконь мчится слишком быстро, и рыцарь все сильнее заваливался на спину, наконец,пытаясь удержаться, выронил из руки тяжелое копье, в седле усидел, однако ревзрителей, где разочарованный, где восторженный, показал, кто проиграл схватку.

Победитель сразился еще с одним, у того ремешки шлемалопнули, а само металлическое ведро от страшного удара слетело с головы.Наблюдатели ахнули, когда его подбросило ввысь и, казалось, понесло, каксорванный листок, в сторону вопящих и прыгающих от восторга людей.

— Сэр Терсегаль — победитель! — донесся вопль.