— А вообще-то... — проговорил он задумчиво.

Томас начал вслушиваться, но калика снова впал в глубокуюзадумчивость. Томас сказал раздраженно:

— Ну крякай дальше, что у тебя, язык в узел затянуло?

Олег встрепенулся, глаза уставились в Томаса с такимудивлением, словно увидел рыцаря впервые.

— О чем это я?.. Ах да, о женщинах в войнах. Знаешь ли,христианство как-то уравняло всех сперва перед глазами Господа, а потомначинает равнять и вообще... Будь везде язычество, место женщины оставалось бымежду коровой и собакой, а так она тоже вроде человек, с ней даже умныеразговоры ведут... Начинают доверять те дела, на какие раньше только мужчиныимели право, так что не за горами время, когда женщины будут надевать доспехи исадиться на коней. Ну, такие копья им не удержать, зато могут рубитьсарацинскими саблями, стрелять из луков, арбалетов...

Томас весело и беспечно расхохотался. Глядя на него,рассмеялся и Олег. Конечно, пока существуют такие рыцари, что ради своих женщинпройдут ад и рай, те всегда будут за их надежными широкими спинами, самивоевать не станут.

Городские ворота приблизились, на лавочке у караульнойбудочки сидят, не выпуская из рук оружия, трое могучего вида латников. А усамых ворот на отесанном камне стоит молодой священник и благословляет входящихи въезжающих. Чуть выше на деревянном помосте несколько арбалетчиков держат подприцелом всех, кто появляется из-под арки каменных врат.

Томас с беспокойством оглянулся на Олега, но язычникравнодушно принял благословение, безропотно дал себя перекрестить и даже незакричал жутким голосом, коснувшись серебра и связки чесночных головок, чегоТомас вдруг начал опасаться. Олег очень мирно поинтересовался у священника:

— Остерегаетесь, святой отец?

— Да, — ответил священник из-под надвинутого наглаз капюшона.

— Чего-то определенного?

— Тьма подняла голову, сын мой, — ответилсвященник так же кротко. — Уже не раз в город пыталась проникнуть всякаянечисть.

Олег кивнул, ничуть не задетый, что молокосос называет его«сыном», поинтересовался:

— И как?

— Молитва творит чудеса, — ответил священник. Онуказал на арбалетчиков. — Особенно когда подкреплена делами.

— Вера без дел мертва, — согласился Олег.

Священник еще раз перекрестил его, Олег проехал впередиТомаса, тот перевел дыхание, торопливо догнал Олега, но по узкой улочке всеравно пришлось ехать гуськом. Томас откинулся в седле и всячески изображал налице, что послал впереди себя слугу, чтобы тот чистил дорогу, разгонял нищих ивыискивал приличную гостиницу для лорда.

Олег поглядывал с интересом на горожан, народ вроде небедствует, одеты добротно, хотя всяк по своему сословию, изнуренных от голодане видать, зато толстомордых больше, чем хотелось бы видеть. Дикого камня надома и стены города не хватило, остальное восполнили обожженным кирпичом, самыестарые дома издали выделяются серым цветом благородного камня, остальные же сдостоинством подставляют взорам ровные красные стены. Центральные улицывымощены камнями, а окраинные хорошо протоптаны, нечистот из окон на улицыникто не льет, везде предусмотрены на задах отхожие места.

Рынок, понятно, на центральной площади, а на соседнихулочках звенят трубы музыкантов, пляшут жонглеры, прыгают акробаты. Толькоздесь, в центральной части, можно увидеть богато украшенные повозки,благополучных, сытых и довольных горожан. Олег проследил за взглядом Томаса,тот неотрывно смотрел на гордый замок на холме.

— И чего тебе там делать? — спросил оннедовольно. — Прекрасно переночуем и в гостинице.

Томас с самым непреклонным видом покачал головой.

— Сэр калика, ты не понимаешь...

— Чего?

— Положение обязывает.

Олег сказал раздраженно:

— Не понимаю, как оно может обязывать? Вон на углупрекрасная гостиница, отоспимся, поедим и утром дальше. А что у лорда? До утрабудешь пьянствовать, так принято, а потом еле на коня взберешься?

— Меня сам дьявол не перепьет, — возразилТомас. — Олег, не спорь. Не пристало человеку благородного сословияостанавливаться в гостинице, когда рядом ворота замка. Это как-то неучтиво вотношении любезного хозяина.

— Любезного? — переспросил Олег.

Томас насторожился.

— Что, знаешь о нем иное?

— Как раз ничего не знаю, — буркнул Олег.

— Значит, любезный, — подчеркнул с нажимомТомас. — Любого человека следует рассматривать как любезного, понял,невежа?.. И только тогда, когда докажет, что отнюдь не любезен, можно бить поголове.

— Это тебе не в лесу, — протянул Олег. — Вчужом замке если вдаришь, то тебя самого так вдарят...

— Это так говорится, — огрызнулся Томас. —Невежа, не понимаешь тонкости благородной речи. Это аллегория, понял? Или неаллегория, но это не важно, все равно не поймешь, страусолов.

С ворот замка их спросили, кто и по какому делу, спросилипо-французски. Томас ответил также на французском, что благородный сэр Томаседет мимо, направляясь к своим владениям, но не решился проехать мимо, незасвидетельствовав почтение собрату по благородному сословию.

Пока они объяснялись, Олег хмуро рассматривал хорошо одетыхвоинов на стене. Норманны, завоевав Англию, принесли и свой язык, французский.Но на нем говорят только завоеватели, которых намного меньше, чем покоренногонаселения. Зато французский язык — язык знати, звучит в самых важных местах: вкоролевском совете, в судах, даже в школах, на нем разговаривают между собойрыцари.

Зато слуги и челядь гутарят на английском, монахи — налатыни, что за страна, где трехъязычие — норма? На латыни пишутся серьезныетруды и хроники, на французском — рыцарская поэзия и баллады, на английском —песни и стихи. Во что это выльется, понятно: получится такая смесь, что толькоместные к ней привыкнут по рождению, а все другие народы будут дивиться языку,где одно слово и понятие противоречит другому.

Томас поглядывал на Олега искоса, мудрый волхв снова впал ввеликую задумчивость, но на воротах завозились, зазвенело железо, Томас сновавесь превратился в слух. Высокий мужчина в доспехах крикнул успокаивающе:

— Герцог Гере, двоюродный брат благородного короляГаконда, сам почтит встречей благородного рыцаря Томаса Мальтона из Гисленда,славного победами над противниками!

Томас приосанился, Олег посмотрел удивленно, а потом и вовсенастороженно. После короткого ожидания скрипнула массивная решетка ворот и,влекомая могучим воротом, поползла вверх. Под арку из замка выехали блестящиевсадники, огромный мост опустился с напугавшей Томаса легкостью, что же там замеханизмы, всадники тут же пустили коней вперед, огромные копья поднялись иуставились в небо, как исполинская щетина стального чудовища. Мост позволилехать по шестеро в ряд, что встревожило Томаса еще больше. Кто строит такоймост, тот не опасается, что на него ступит нога противника.