– Тоби!

Он обернулся. На полу в сплошном фиолетовом лайкровом костюме для йоги сидела Нагид.

– Так вот куда ты ходишь снимать женщин! – сказала она.

Он засмеялся:

– Нет, я сюда хожу повидать женщин, которых мне хочется снять. – Может, и не очень остроумно, но неделька выдалась та еще. – Здесь место свободно?

– Ты что, выслеживаешь меня?

– Я здесь занимаюсь йогой.

– Ты очень продвинутый. Кажется, я еще ни одного мужчины, кроме тебя, здесь не видела.

– А ты-то что тут делаешь? Ты совсем не рядом живешь.

– Я договорилась позаниматься вместе с подругой, но она в последний момент сказала, что не придет.

– Ты ведь знаешь, что сюда ходят только мужчины, железобетонно уверенные в своей мужественности?

Занятия начались. Преподавательница ударила в гонг и начала лекцию. Она хотела поговорить о новом санскритском слове, которое узнала недавно: «спанда».

– Это вдох и выдох Вселенной, ее расширение и сокращение. Если вы оглянетесь вокруг, то найдете этот ритм повсюду. Сначала вы этого не замечаете, а потом – бабах! – осознаёте, что и ваше дыхание в гармонии с ним: вдох – выдох, вдох – выдох.

Тоби наклонился к Нагид:

– На самом деле Вселенная только расширяется. Физики это доказали.

Нагид покосилась на двух женщин, сердито смотрящих на нее, и строго прижала палец к губам, чтобы он замолчал.

Как раз в этот момент Тоби уловил следы аромата Нагид: шампунь с запахом франжипани и, кажется, огуречный дезодорант. У Тоби, как у собаки Павлова, потекли слюнки: он жаждал не только этих запахов, но и тех, что скрываются под ними. Пришлось быстро искать в памяти слайд-шоу с изображением инфицированных хирургических ран, чтобы прекратилась эрекция, клубящаяся в нем, как лава.

«Метод ЙогаДэ» заключался в энергичных движениях, которые полагалось проделывать молча и сосредоточенно, с закрытыми глазами. К счастью, среди упражнений не было вращения бедрами и прочих изгибаний. Больше всего это походило на калистенику с продолжительной растяжкой в конце. Тоби боковым зрением следил, как прекрасное округлое тело Нагид по-кошачьи растягивается в позе «собака мордой вниз», вздымая прелестный зад к небесам.

В четырнадцать лет Тоби сказал матери, что ему стыдно быть коротеньким и толстым, и она отвела его на встречу «Следящих за весом». Там он сидел в обществе унылых женщин и слушал их жалобы на то, что их невозможно полюбить, и на то, какими временными гостями они чувствуют себя в собственном теле.

«Ваша жизнь происходит сейчас, – сказала Сэнди, руководитель группы. Она всегда носила джинсовые юбки, яркие блузки, колготки в тон и крупные, словно бутафорские, серьги. – Жить нужно так, словно ваша жизнь уже идет».

Юный Тоби не понял, что она имела в виду. Разумеется, жизнь происходит сейчас – во всяком случае, для взрослых. Он не понимал, что за эмоциональные барьеры мешают им соблюдать диету, кроме главного – того факта, что еда была утешительной, вкусной и полезной. Но теперь он понял: еда утешительна и вкусна, но не полезна, и не стоит вестись на ее мнимую полезность.

Ну хорошо. Он последовал плану и в первую же неделю сбросил пять фунтов. Потом еще и еще. Женщины в группе ворчали: он мальчишка, подросток, у него идеальный метаболизм. Мать, везя его домой, говорила: «Видишь? Они тебе завидуют, потому что ты добиваешься успехов». Она любила, когда ее семье завидовали. Она и его теперь любила чуточку больше. Он неотступно следовал плану «Следящих за весом» до того момента, когда ему исполнилось 24 года и он вообще отказался от углеводов.

Он сказал матери, что хочет заниматься спортом, и это тоже привело ее в восторг. Мать поискала информацию и отвезла его на занятия степ-аэробикой, которые проходили на перестроенном чердаке в Западном Голливуде. Он и здесь был единственным мальчиком в группе, но его совершенно ослепили блондинки – созданные для того, чтобы быть высшими существами, тонко- и длинноногие, скучающие от разговоров о своей красоте. Их присутствие отвлекало его от собственной физической усталости. Эти девушки были гораздо приятней, чем унылые мешки с картошкой из группы «Следящих за весом». Эти девушки никогда не жаловались. Они знали, что улучшают наш мир одним своим присутствием. Он смотрел на них в зеркала во время занятий и представлял себе, что он не рядом с ними, а по другую сторону экрана телевизора. Да, если это просто учебное видео по аэробике, а он просто зритель, он может не обращать внимания на свой вид рядом с этими девушками: толстый, еврей, неуклюжий, коротышка, такой коротышка, когда же, черт побери, случится рывок роста, ему обещали рывок роста.

В конце занятий преподавательница приглушала свет, они ложились животом на платформы и растягивались под медленную музыку, а над Голливуд-Хиллз сгущались сумерки, заползая в высокие окна студии. Тоби лежал лицом вниз на своей платформе для степа и выполнял указания преподавательницы: вытянуть одну руку, потом вторую. Если какая-нибудь девушка ложилась на свою платформу в другом направлении, головой к Тоби, а не ногами, казалось, что они, она и Тоби, дрейфуют на плотах и тянутся друг к другу в медленном прекрасном балете спасения жизни. Из CD-плеера звучала медленная песня: «Так бывает, что снег выпадает в июне, так бывает, что солнце идет за луной». «Потянулись влево», – говорила преподавательница. «Думал я, что с тобою навек мы расстались, но ты оглянулась – и вновь ты со мной». «Потянулись вправо».

Именно так он чувствовал себя сейчас – тихо и странно, – занимаясь рядом с Нагид, чье обтянутое лайкрой тело оказалось не менее соблазнительным, чем обнаженное. Сейчас они лежали на незаметно возникших откуда-то ковриках, и он, растягиваясь, тянулся к ней, а она – к нему, а из колонок лилась медленная версия той самой песни, которую Ханна тогда слушала по радио: «Я стою и смотрю, как ты ее целуешь, о, о, о». Тоби очень понравилась попсовая песня, переделанная в балладу.

Рэйчел ушла из его жизни. До сих пор ему казалось, что это плохо. Это в самом деле плохо. Его детям будет очень тяжело наконец узнать правду. Но кроме того, раз уж такая ситуация создалась не из-за его решений (он тут вообще ничего не решал), он действительно еще молод и может построить свою жизнь заново. В этом Рэйчел была права.

Студия йоги располагалась в пентхаусе на восемнадцатом этаже жилого дома – занятия были бесплатными для жильцов и платными для всех остальных. В большие и высокие окна в ясный день можно было увидеть Центральный парк. Солнце садилось. Тоби обожал это время дня – синие сумерки, особенно летние, когда улицы заполнялись людьми, хранящими память о зиме, той поре, когда эти же улицы суровы и негостеприимны. Небо светилось сине-фиолетовым. Удавалось ли Тоби хоть раз в жизни улучить минуту, чтобы насладиться сумерками? Он обожал сумерки. Сейчас он обожал все вокруг. Он смотрел в мир и радовался, что у него впереди еще столько прекрасных сумерек. Он хотел провести каждые из этих сумерек исключительно со своими любимыми людьми. Ему захотелось прямо сейчас побежать в лагерь к своим детям, вытащить их из кроватей и извиниться за все зря потраченные дни. Ему хотелось взять на руки каждого ребенка в отдельности и закружить. Ему хотелось сказать им, что если они и пропустили какие-то сумерки – не беда, ведь сумерки всегда приходят опять. Он хотел показать им, что на самом деле он именно такой, а не тот раздражительный унылый козел, который жил рядом с ними в последнее время, который разучился верить в будущее, радоваться и удивляться. Он запомнит эту минуту и снова станет собой. Бедный Тоби во всех остальных блочных вселенных! Бедный Тоби, который еще не разобрался в жизни! Этот Тоби знает. Этот Тоби пытается поверить в невероятное счастье – в то, что у него впереди столько прекрасных сумерек, а все плохие остались позади.