какой форме передано в Россию? Заметка святопавловская заставляет быть осторожным в принятии на веру даже записанного предания. Относительно же не-писанного требуется вдвойне предосторожность. Два обстоятельства побуждают меня отнестись с вопросом к эсфигменскому уверению о св. Антонии298. Первое: Барский не упоминает о нем ни единым словом. Возможно ли представить, чтобы столько любознательный и словоохотливый киевлянин не сообщил к сведению России о таком важном предании, если бы оно в его время было известно в обители?299 Второе: в своих просительных письмах к царю Алексею Михайловичу и всероссийскому патриарху обитель также ни слова не сказала о нынешнем своем предании, хотя имела к тому не только самый благоприятный, но, можно сказать, необходимый повод. Но – тогда обитель сама, может быть, еще не знала о сообщаемом теперь ею обстоятельстве? Потому-то и желательно было бы узнать, когда и на каком основании она в первый раз300 уверилась в нем. Ни в «Письмах святогорца», ни в «Путеводителе» не сказано об источнике предания ни слова. Письмам это простительно, но путеводителю – нет.

Назавтра мы ходили к службам, отправляемым, по обычаю святогорскому, утреня в соборе, а литургия – в одном из параклисов. На утрени мы опять утешались смирением бывшего Вселенского патриарха, читающего ежедневно и постоянно кафизмы и синаксарь канона вместе с братиями. После обедни обозревали святыню собора и покланялись св. мощам, между коими есть части: св. апостола Иакова Алфеева, св. Марии Магдалины, св. Стефана архидиакона, святителей: Парфения, Иоанна Златоуста, Модеста и Харлампия, мучеников: Пантелеймона, Трифона, Ермолая, Марины, Варвары и друг<их>. К удивлению, между ними нет св. Григория Паламы, бывшего здесь игуменом и столько чтимого обителью, не сохранившею, однако же, о нем никакого живого предания.

Часа два мы провели в библиотеке. В ней около 1.000 книг – наполовину рукописей301. Довольное количество евангелий, панегириков, синаксарей, отеческих писаний и разных богослужебных книг. Книг глубокой древности я не заметил. На одном апостоле (перг. 4°) мне показалась любопытною в летосчислительном отношении заметка о кончине св. апостола Павла, помещенная вслед за предисловием к книге Деяний апостольских. Она, конечно, переписана в книгу из другого, древнейшего списка. Из нее видно, что при имп. Аркадии и Гонории еще не было в употреблении летосчисление от «сотворения мира», хотя равномерно не употреблялось и от P. X. Счет же велся по консульствам и по индиктионам302. Между свитками литургий мы нашли одну печатанную на пергамене, что мне показалось немалою редкостью.

Ни года, ни места печати, впрочем, не обозначено. Другая – тоже на пергамене – рукописная, 6814 (1306) года, св. Иоанна Златоуста – отличается от множества других ей подобных тем, что имеет в себе некоторые подробные указания богослужебной практики, обыкновенно опускаемые в греческих служебниках, и в частности, довольно обстоятельно изложенный ход св. проскомидии. Ради редкости с литургии будет сделан фотографический снимок. Подобные снимки давно уже сделаны с одного замечательного панегирика эсфигменского с картинками, равно как и с одного хрисовула, имеющего в заглавке своем царские изображения.

Не был я столько счастлив, чтобы отыскать упоминаемую «Путеводителем» заметку на одной из книг библиотеки, уверяющую о разорении монастыря в 6042 (534) году. Такая глубокая древность монастыря не противоречит, конечно, местному преданию о построении его императором Феодосием младшим или сестрой его Пулхериею... Мне даже кажется более, а именно, – что означенный год (если он не опечатка «Путеводителя») с тем и явился на книге, чтобы подтвердить местное предание. Явилась же подобная историческая заметка и на свято-павловском евангелии! Как жаль опять, что я лишен возможности проверить сам то, что с такою положительностью выдается на веру. Монастырь Эсфигменский, несомненно, есть один из древнейших на Св. Горе. Хранящийся в нем акт 6543 (1035) г. свидетельствует о том неоспоримо. В нем мог жить и наш преп. Антоний. Но кроме возможности вероятной есть и возможность невероятная. Мне кажется, что к области сей последней относится и ктиторство Феодосия младшего, и разорение монастыря в 534 году.

Что касается до названия монастыря, то в нем замечается странное обстоятельство. Греки называют его Эсфигме́н, а славяне: Шиме́н 303 . Предположивши, что в произношении греческое γ часто вовсе не слышится, а σ слышится как наше ш, все же остается необъяснимым, как могли славяне выпустить из греческого слова две характеристические буквы – ε и φ. Я не видел древнейшего акта эсфигменского и потому не знаю, как там пишется имя монастыря. Слово ἐσφιγμένος объясняют двояким образом. В «Описании Св. Горы» Ио. Комнина «сжатым» или «затянутым» монастырь замечается потому, что лежит между горами с трех сторон и морем с четвертой. Автор «Афониады» говорит, что так назывался основатель монастыря, затягивавшийся каким-нибудь особенным образом в своей одежде. Наш ученый о. арх. Порфирий считает древнейшим и истиннейшим славянское название монастыря, которое он встречал во многих актах афонских304. Действительно, я сам видел подпись под русиковским актом (1057 г.) Леонтия монаха и пресвитера обители Симо(новой), а под другим (1109 г.) – Феодула монаха и игумена обители Сими... Так как между подписями сих актов нет имени Эсфигмена, то и можно предполагать, что оно скрывается в вышесказанных двух, к сожалению усеченных, названиях. Впрочем, древней Симен или Эсфигмен был в другом месте – несколько западнее нынешнего монастыря. Сюда же перенесен после того, как был раздавлен обвалом соседней горы.

Готовые к отъезду, мы вышли на монастырский двор и там встретили патриарха с заступом в руке уравнивающим место для сада, под палящими лучами солнца305. Получив этот новый урок смирения и непраздного препровождения времени от Его Всесвятости306 вместе с напутственным благословением, мы оставили гостеприимную обитель, не видавшись, к сожалению, с ее почтенным игуменом, знакомым мне еще по Киеву.

* * *

Почти у самого Эсфигмена начинается земля хиландарская, что, разумеется, служит поводом к нескончаемым спорам и тяжбам двух обителей. Мы проехали между горою Сама́ри и чуть заметными развалинами старого монастыря. Трудно представить, откуда мог быть обвал, разрушивший монастырь. Гора Самари (что значит: седло) получила название свое от своего вида. В брошюрке «Эсфигмено-Воснесенский монастырь» она называется Самарскою, чем случайно придается некоторая сила преданию о жившем на ней пр<еподобном> Антонии, в отчизне коего есть две реки Самары и даже город этого имени. – За развалинами мы выехали на широкое поле болотисто-глинистой почвы с кирпичным заводом, простирающееся далеко к западу, вскрай которого, над самым морем,