– Вы послали меня в Женеву, Грег, – напомнила ему Трейси.

– Знаю. И наверное, мне не следовало этого делать. Хантер Дрексель – опасный человек, не тот, кем кажется. Видимо, он входил в «Группу-99» с самого начала.

– Вполне возможно, – согласилась Трейси.

– Похоже, он имитировал собственное похищение, чтобы привлечь внимание к «Группе-99». С нашей точки зрения, он замешан и в убийстве Боба Дейли – возможно, они с Алтеей спланировали все это вместе. Пока еще нет доказательств его связи со взрывами в Женеве, но и это не за горами. Нам точно известно, что он был в Нейе. По всей вероятности, кто-то из его дружков убил Элен Фобур, ни в чем не повинную студентку, единственным преступлением которой было то, что она помогла ему. А также Салли Файерс.

– Но зачем?

– Возможно, чтобы не оставлять свидетелей. Похоже, женщины догадывались, что он не тот, за кого себя выдает.

Трейси потерла виски, внезапно почувствовав ужасную усталость.

– Чего вы хотите от меня?

– Прежде всего честности. Что бы вы ни узнали от Стивенса о Дрекселе или других, сообщайте эту информацию мне или агенту Баку.

– Джеф не связывался со мной с того вечера, – сказала Трейси, не в силах скрыть нотку разочарования в голосе.

Он наверняка знал, что на нее напали: британцы должны были ему сказать, – но не сделал ни малейшей попытки навестить ее в больнице или после выписки. Это ранило.

– Он появится, – заверил ее Грег. – А вы пока возвращайтесь в Нейе, свяжитесь со своими знакомыми в Париже, особенно с теми, кто способен нам помочь. Я полагаю, когда истерика закончится, а СМИ начнут мусолить новую историю, Дрексель вернется. Не думаю, что он тут все завершил.

Эта мысль отрезвила.

Теперь, когда Камерон уехал, Трейси могла все свое время посвятить охоте на Хантера Дрекселя. И сейчас дело было не только в Нике или в том, что Хантер мог рассказать ей про Алтею. Он должен ответить за Салли Файерс, за Элен Фобур и за всех, кто расстался с жизнью, потому что каким-то образом их пути пересеклись с его.

«Бедная Салли! Она так любила Хантера, как я – Джефа. Разница только в том, что она ему доверяла». Трейси такой ошибки не сделает.

– Обещай, что будешь отдыхать и не станешь слишком усердствовать, – попросил Камерон, захлопнув дверцу машины и высунувшись в окно, чтобы сказать «до свидания».

– Обещаю, – улыбнулась Трейси, держа пальцы крестиком.

Она вернулась в дом и сразу же взялась за телефон. Итак, кто из парижских знакомых мог встречаться с Лексом Брайтманом? Где стал бы тусоваться богатый гомосексуалист, любитель покера и театральный импрессарио из Нью-Йорка?

Спустя несколько часов Трейси вошла в ювелирный бутик своего старого друга на Левом берегу. Она не думала, что Хантер окажется одним из клиентов Гая де Лафайета, просто его бутик был центром театрального Парижа, куда стекались все слухи и сплетни.

Трейси описала Гаю Хантера.

– Он может использовать имя Лекс Брайтман или Гарри Грэм, а может какое-то другое. Для меня очень важно его найти.

– Забавно, – протянул Гай.

– Что именно?

– Несколько дней назад Джеф говорил мне то же самое.

– Джеф?

– Да. Сказал, что вы опять работаете вместе. Что-то «совершенно секретное». – Старик заговорщически подмигнул.

– Прямо так и сказал? – уточнила Трейси, подумав: «Презренный сукин сын! Уже вернулся в Париж и даже не позвонил!»

– О, Трейси, успокой старика: скажи, что вы опять вместе! – сентиментально воскликнул Гай. – Я умру счастливым, если это правда, честное слово!

Молитвенно сложив сухонькие ладошки, ювелир начал подпрыгивать на месте, как маленький ребенок, которому срочно нужно в туалет, и умоляюще посмотрел на Трейси смеющимися глазами.

Трейси его энтузиазм не разделяла, поэтому Гай добавил:

– А уж какой красавчик, благослови его Господь! Совсем не постарел. Да вы оба такие.

Судя по лицу, Трейси могла бы сейчас убить бывшего мужа и подельника.

«Давай работать вместе! Все, как в старые добрые времена!» Сплошная лапша на уши. Джеф себе на уме. Или, что еще хуже, все еще служит комнатной собачкой Фрэнка Дорриена. Что ж, в эту игру могут играть двое.

Испытывая прилив праведного гнева, Трейси с легкостью забыла о том, что и она тоже пришла к Гаю, перед этим согласившись сообщать агенту ЦРУ обо всем, что узнает.

Проблема в том, что все ее прежние знакомые, которых можно использовать, чтобы помочь Грегу Валтону, знакомы с Джефом.

– Значит, Джеф спрашивал тебя про того же человека?

– Верно.

– И что ты ему сказал?

– Разумеется, отправил к мадам Дюбонне, – улыбнулся Гай. – Как я понимаю, твоя будущая жертва – игрок?

– Помимо прочего, – буркнула Трейси.

– Все серьезные игроки в покер в Париже рано или поздно оказываются у Дюбонне. Разве Джеф об этом не упоминал?

Трейси процедила сквозь стиснутые зубы:

– Должно быть, это вылетело у него из головы.

Мадам Дюбонне, беззубая старая карга с лицом, разрисованным румянами, тушью и помадой, в блузке, расстегнутой едва не до пупа, чтобы побольше обнажить морщинистую грудь, считала себя женщиной-вамп. От нее пахло фиалками и сигаретами «Житан». Голос у нее был низкий, скрипучий, смех – хриплый, а шишковатые скрюченные пальцы унизаны бриллиантами размером с желуди.

Трейси мгновенно представила себе, как очаровал ее Джеф. И, вне всякого сомнения, привлекательный Хантер Дрексель тоже, если Гай прав и тот действительно сюда приходил.

– Ваш друг говорил, что вы придете. – Мадам Дюбонне уставилась на Трейси, явно не радуясь обществу молодой и куда более привлекательной женщины.

– Мой друг? Вы имеете в виду Гая?

– Гая? Кто такой Гай? Нет! Американец. Мсье Бауэрс.

«Мсье Бауэрс». Трейси улыбнулась себе под нос. Джеф давным-давно не пользовался этим именем.

– Очаровательный мужчина! – со вздохом произнесла мадам Дюбонне, и взгляд ее стал масленым.

– Мне просто интересно: а когда мсье Бауэрс сюда заходил? – спросила Трейси.

– Не ваше дело! – лаконично отрезала старуха. – Дело в том, что он меня предостерег. «Она явится и начнет задавать вопросы про своего любовника» – вот что он мне сказал. И вы явились.

Трейси нахмурилась.

– Моего любовника?

– Да! Конечно, вашего любовника, мсье Грэма. Разумеется, вы не единственная его подружка. Любой мужчина, достаточно богатый, чтобы заплатить за место за столом у Альбера Дюма, может позволить себе столько женщин, сколько пчеловод пчел. Взз-взз-взз.