– Он что, болен? – спросил Люк Чарлз Джонни Крея, отозвав в сторону. – Кожа желтая. У него, случайно, нет проблем с кровью?

– Понятия не имею. Мы познакомились всего неделю назад, во время небольшой игры в провинции, и он уговорил меня взять его сегодня с собой. Надеюсь, это ничего?

Люк Чарлз по-волчьи оскалился:

– Ничего, если проиграет.

– Непременно. – Джонни расплылся в улыбке от уха до уха. – В жизни не видел такого безрассудного игрока.

– Безрассудного?

– Да он ведет себя как одержимый. Это ненормально. Пока игра течет ровно и не происходит ничего особенного, это блестящий, вдумчивый партнер, но как только ему кажется, что он выигрывает, – бабах! – Джонни пальцами изобразил взрыв. – И все проигрывает. На прошлой неделе я обчистил его на пятнадцать тысяч евро, и это на маленькой игре. Я слышал, он здорово продулся в Довиле.

– Насколько? – Рот Люка Чарлза наполнился слюной.

– На шесть нулей.

– За одну ночь?

– Какая, к черту, ночь? За одну партию, – усмехнулся Джонни.

Люк Чарлз вернулся назад, туда, где Гарри Грэм восхищался одним из его портретов.

– Вы любитель живописи, мистер Грэм?

Американец пожал плечами.

– Я знаю, что мне нравится.

– Чудесная отправная точка, – улыбнулся Люк и, повнимательнее присмотревшись к Гарри, спросил: – Мы с вами раньше не встречались? У меня ощущение, что я откуда-то вас знаю.

К несчастью для Люка Чарлза, за последнее время он познакомился с огромным количеством американцев. Члены «Группы-99», террористы, жадные до публичности и люто ненавидящие богатых, прикладывали немало усилий, чтобы нанести как можно больше вреда миру изящных искусств. К примеру, они выкинули на рынок множество подделок высочайшего качества. На удочку попались даже самые лучшие аукционные дома, включая могущественный Кристи: более чем за семь миллионов долларов они продали фальшивку, которую сочли картиной Исаака Израэльса[22], а потом увидели в Интернете видео, раскрывающее подлинное происхождение картины. Полетели головы, но в результате доверие участников рынка изрядно пошатнулось, а страховые компании занервничали. Люк был застрахован американской корпорацией ОСГ – Объединенной страховой группой. За один только прошлый месяц представители ОСГ трижды нанесли Люку визиты вежливости. Он ничуть не удивился, если бы кто-нибудь из них объявился на одной из его покерных вечеринок в надежде получить хоть какую-то полезную информацию. А Гарри Грэм действительно казался ему знакомым.

– Не думаю. – Грэм отвернулся, нетерпеливо взглянув на часы. – Ну что, будем начинать?

– Конечно.

Люк Чарлз направился к карточному столу. Вероятно, у него просто разыгралось воображение. Хорошая новость заключалась в том, что безрассудный дружок Джонни Крея уже начал нервничать.

Это сулило прекрасную ночь.

Из окна спальни (его отель располагался прямо на противоположной стороне канала) Джефу Стивенсу открывался практически идеальный вид сквозь подъемные окна гостиной Люка Чарлза.

С помощью телескопа Джеф видел не только игроков, сидевших за столом, но и руки тех, кто располагался к нему спиной. Старина Доминик Креси, бедолага, вряд ли станет хоть на йоту богаче, покидая резиденцию Чарлза: цепляется за пару своих королей как утопающий за ветку во время цунами. Джеф не мог разглядеть карты Хантера Дрекселя, зато отлично видел его лицо. Гарри Грэм, к удивлению Джефа, выбрал место прямо напротив открытого окна, чтобы дышать ночным воздухом. Джеф впервые видел лицо Хантера своими глазами, что называется во плоти, и завороженно пытался извлечь хоть какую-нибудь информацию из его выражения и взгляда, невольно задаваясь вопросами: «Кто ты? О чем думаешь сейчас? Чего хочешь?»

Но лицо Хантера, как лица всех хороших игроков в покер, оставалось совершенно бесстрастным. Террорист он или жертва? Свой парень или предатель? Правда ли, что он играет в карты, чтобы заработать себе на жизнь: на еду, убежище и возможность закончить статью про фрекинг, или за этим кроется что-то совсем другое?

У Джефа были сомнения. Если в планах Хантера – выживание, он не стал бы выбирать игры с высокими ставками, такие как семикарточный стад у Люка Чарлза или легендарные покерные ночи на Монмартре у Паскаля Кошена.

«Нет, у него есть какая-то другая причина играть с миллиардерами, рискуя выдать себя. Для выживания не нужно выигрывать миллионы долларов».

Каковы бы ни были его планы, сегодня Хантер Дрексель выглядел так, словно участвовал в сражении. И не только карточном. Его лицо стало практически неузнаваемым (Джеф видел его на фотографиях, сделанных до похищения). Журналист, страшно похудевший, выглядел больным, изможденным и постаревшим.

Джеф продолжил наблюдение.

В скромном арендованном бунгало на окраине города Салли Файерс обеспокоенно смотрела на часы: скорее бы Хантер вернулся. Ее терзали дурные предчувствия насчет сегодняшнего вечера. Несмотря на все, что она для него сделала, рискуя собственной головой, Хантер так ничего и не рассказал о том, кто такая Элен и почему она в такой спешке уехала. Почему непременно сегодня ночью он должен играть в покер и что собирается делать с деньгами, если выиграет.

«Я выиграю», – сказал он, хотя зубы от волнения выбивали дробь, и на мгновение перед ней появился прежний Хантер, самоуверенный и обаятельный. Но такие мгновения были редкими. Теперь он вовсе не казался победителем: это был совершенно отчаявшийся человек, которому срочно требовался врач.

Спустя две недели, которые Салли провела вместе с ним, она по-прежнему не знала, о чем же эта таинственная статья Хантера и когда он намеревается ее опубликовать.

«Скоро. Чем меньше ты будешь знать, Сал, тем лучше». Вот и все, что он ей говорил. Но Салли не чувствовала себя в безопасности. Меняя ему повязки, сбивая жар, накачивая его нелегальными антибиотиками, купленными в Интернете, она ощущала, что все дальше и дальше уходит от реальности, от нормального мира, который остался в Лондоне, от квартиры, от работы… то есть от бывшей работы.

Все, что у нее осталось, – это собственная статья, собственные тайны. Она пыталась сосредоточиться на тексте, пока Хантер бегал по городу и занимался бог знает чем, но это оказалось непросто. К примеру, в данный момент Салли даже представить себе не могла, как закончится сегодняшний день, не говоря уж о каких-то планах на будущее. Почему-то разоблачение коррупции во фрекинг-бизнесе больше не казалось ей таким важным и значительным, как раньше, когда она только начинала свои изыскания. Салли чувствовала себя изолированной от всех, она во всем сомневалась.

Даже Трейси Уитни перестала звонить. Салли и Хантер словно оказались в лодке без руля и мотора, которую относило все дальше и дальше в море. Хантер утверждал, будто знает, куда они плывут, но Салли только и могла что сидеть и ждать, когда они утонут, умрут от голода или просто сойдут с ума от одиночества.