По версии Михаила Пселла, император взирал на события с берега. «Сам я, стоя около самодержца (он сидел на холме, покато спускавшемся к морю), издали наблюдал за событиями»[347]. Согласно Иоанну Скилице, Константин Мономах поднялся на борт императорского корабля и именно оттуда отдавал распоряжения.

«Так как враг все еще не двигался, он [император] вызвал Василия Феодораканоса, приказав ему взять три быстрых корабля и проверить храбрость скифов, чтобы увидеть, могут ли они быть спровоцированы на битву перестрелкой. Тот взял корабли и подошел к скифам, но не стал дразнить их перестрелками, а проплыл прямо посреди них, сжег греческим огнем семь судов и потопил еще три вместе с экипажами. Один корабль он захватил лично, спрыгнув на него и с ходу зарубив нескольких человек, в то время как другие были ошеломлены его смелостью. Теперь скифы увидели приближающегося императора со всем флотом. Они спросили себя (что недивительно): если они понесли такие потери, сопротивляясь только трем враждебным кораблям, то как бы они пострадали, если бы были вынуждены вступить в бой со всем флотом? Они решили отступить, но, отступая, заплыли в воды, где были рифы и подводные скалы, на которых большинство их судов потерпели крушение»[348].

Описанное у Иоанна Скилицы дерзкое и успешное нападение всего лишь трех византийских кораблей на весь флот противника не может вызвать ничего, кроме недоумения: уж слишком явная это выдумка. Чего только стоят псевдоподвиги Василия Феодораканоса, в одиночку берущего на абордаж корабли!

Заметим здесь же, что опасность греческого огня для небольших и маневренных русских ладей обычно сильно преувеличивается. Дабы его избежать, достаточно просто не подплывать к византийским кораблям со стороны носа или кормы, где находились раструбы сифонофора, и все преимущество греков в огневой мощи сводилось на нет. Многие воины в войске Владимира ранее служили наемниками в византийской армии, поэтому секретом греческий огонь ни для кого не был.

Русские летописи сообщают о разразившейся сильной буре, потопившей много ладей, но при этом ничего не говорят о якобы имевшем место перед этим сражении, как то утверждается византийской стороной.

Если исходить из формата изложения событий перед Константинополем у Иоанна Скилицы, то можно сделать однозначный вывод, что русские источники здесь более правдивы: никакого сражения возле города на самом деле не было. Подтверждением этого служит последующее морское сражение в Черном море. Если бы византийцы знали, что их может ожидать в случае прямого вооруженного столкновения, то не стали бы отправлять свои корабли вслед уходящему противнику.

В ПВЛ события войны 1043 г. изложены очень сжато (см. ниже), поэтому при чтении текста может сложиться впечатление, будто отвод кораблей от Константинополя был спровоцирован непогодой. Однако принять такое развитие событий значит погрешить против истины: пролив Босфор довольно узкий, длинный и извилистый. Корабли чувствуют себя в нем в шторм ничуть не хуже, чем в прибрежной бухте. Судя по всему, буря накрыла русские ладьи уже на обратном пути, в Черном море, довольно далеко от Константинополя.

Таким образом, пока остается без ответа лишь один вопрос, связанный с причиной отхода русского флота от византийской столицы. Спрашивается, зачем нужно было оснащать корабли, собирать войско и полтора месяца добираться до стен Цареграда, если в финале всего этого действия флот просто развернулся и поплыл обратно?

За всем этим может скрываться только одно объяснение, которое являлось самым большим секретом византийского императора. По всей видимости, вопреки уверениям византийских источников, Константин Мономах выплатил Владимиру (Вальдамару) требуемую сумму. В этом случае описанные у Иоанна Скилицы события предстают перед нами совсем в другом свете. Наблюдаемый с берега рейд трех византийских кораблей в глубь вражеского флота и их успешное возвращение назад без какого-либо для себя ущерба на самом деле не что иное, как доставка князю Владимиру согласованной денежной суммы. Последовавший за этим уход русского флота был вызван вовсе не страхом пред имперской эскадрой, а тем простым обстоятельством, что все поставленные цели уже были достигнуты.

Флот Владимира возвращался домой вдоль западного берега Черного моря, когда в развитие событий вмешалась буря. Очень много русских ладей перевернулись от качки и сильного ветра либо были разбиты волнами о прибрежные камни. Поскольку в том числе была потеряна и ладья, в которой сидел новгородский князь Владимир (Вальдамар), можно предполагать, что вместе с ней затонул и полученный в Константинополе приз.

Обычно на обратном пути из походов русские ладьи с награбленным и пленными отправлялись вперед, а прикрывающие отступление ладьи несли уже не по 40, а по 60 человек. На основании того факта, что после шторма воинам не стало хватать мест в ладьях, можно предполагать, что в ходе шторма было утрачено не менее трети всех ладей. Таким образом, потери могли составить около 80 ладей из первоначальных 200. Значительную часть выбравшихся на берег (были ведь еще и утонувшие) удалось разместить в уцелевших ладьях, однако далеко не всех. Порядка 600 человек (см. далее) были вынуждены добираться до дома пешком.

Узнав о том, что русский флот изрядно потрепало штормом в Черном море, а обломки множества ладей устилают берег, греки решили в полной мере воспользоваться ситуацией и снарядили погоню.

«Отряд из двадцати четырех кораблей последовал за бежавшими варварами, но, преследуя их, проплыл мимо них, так как те были пришвартованы в заливе. Скифы теперь знали, сколько было преследователей; будучи уверенными в том, что их больше не станет, чем тех, кто появился, они совершили обходной маневр, отплыв из двух мысов [залива], и, благодаря определенной гребле, им удалось запереть внутри своего врага. Римляне, все уставшие от гребли, в ходе погони испугались вида множества варварских судов и попытались вернуться на глубокую воду, намереваясь бежать. Но корабли варваров взяли их в кольцо и замкнули его, так что выхода в открытое море уже не было. Патриций Константин Кабаллуриос, полководец Кибиррайотской фемы, благородно решил сражаться на своем корабле и десяти других. Он мужественно ринулся в бой; четыре корабля (включая флагман) были захвачены со своими экипажами, и все на них были убиты. Оставшиеся римские суда наткнулись на отмели, мысы и рифы, образовав затор; некоторые опустились на дно моря, другие были захвачены варварами и [их экипажи] преданы мечу или порабощены. Выжившие укрылись, пешком и без оружия, в своем собственном лагере»[349].

Чтобы нагнать противника, император должен был отправить вслед Владимиру свои самые быстроходные корабли, хеландии, вид дромонов, с двумя (или тремя) рядами весел по бортам и экипажем в 200 (или 300) человек. На нижнем ярусе они имели