– Ну, знаешь! – возмутилась Мили, разжигая камин. – Я бегаю тут, беспокоюсь, а ты ради какого-то мужика решила себя к глубинным загнать! Хватит Лина! – И развернувшись, выскочила за дверь.

Вернулась Мионела уже с мастерессой целительства:

– Так я и говорю – может ей вообще воспоминания блокировать – совсем себя извела.

– Дура ты, – беззлобно ругнулась женщина, махнув на Мионелу рукой. – А ну-ка, девочка, поднимайся, – помогла Аделине встать и сопроводила в спальню.

Едва Адель легла, начала проводить вдоль её тела ладонями, нахмурилась, пожамкала губами. – Мионела, ты иди. Мне надо бы с Аделью поговорить с глазу на глаз, побеседовать по душам.

Бросив пронзительный взгляд на безучастно смотревшую в потолок подругу, молодая женщина, горестно вздохнув, покинула спальню и через некоторое время хлопнула входная дверь дома.

– Ну, рассказывай, девочка. Что такого произошло? – Женщина присела рядом, беря холодную ладонь Аделиныв свою, грея её. – Ты же, как я понимаю – вспомнила всё.

– Вспомнила, – медленно проговорила Аделина не отводя взгляда от только ей видимой точке на потолке. – Но рассказывать вам не буду. Не знаю – что могут вам сделать за эту информацию. А тот, кто мне мог бы помочь – не хочет ни видеть меня, ни слышать. – Судорожно вдохнув, Аделина медленно выдохнула. Слёз уже не было. Только уголёк отчаяния, безумной любви по графу то медленно тлел, то вновь разгорался в чудовищную боль.

– Тебе надо брать себя в руки, иначе быть беде, девочка.

– Она уже пришла, – безжизненно возразила Адель.

– Нет, милая, – вздохнула целительница. – Я не знаю, как ты воспримешь новость, но…

Целительница помолчав, тихо проговорила:

– Ты беременна, милая.

Услышанное никак не достигало разума Аделины. Она так и лежала, безучастно глядя в потолок, но потом всё же мотнула головой:

– Этого не может быть – я пила настойку, предохраняющую от зачатия.

– Ты будешь ещё со мной спорить? – Усмехнулась мастересса. – У тебя в чреве зажглась искра жизни, милая. Ты носишь ребёнка!

Медленно повернув голову к женщине, Аделина хмуро смотрела на неё, не моргая. Внезапно вскочив и тут же упав на кровать, подползла к её краю, попыталась встать, пошатнулась и с помощью мастерессы прошла в ванную. Трясущимися руками открыла шкафчик со снадобьями, повторяя: «Не может быть! Я пила… Знахарка… Снадобье сильное!». Схватив бутылёк с зеленоватой жидкостью, показала мастерессе:

– Вот! Мне дала снадобье знахарка степного народа и я…

– А это что за бутылёк?

Головой указала мастересса на шкафчик. Резко обернувшись и закусив губу от накатившей тошноты, Адель подрагивающими пальцами взяла ещё один пузырёк. Сравнила два ужасно похожих пузырька с одинаково мутно-зелёной жидкостью.

Я… – Адель нервно вздрогнула, – я не знаю. Это…

– Дай-ка мне, – взяла мастересса фактически полный пузырёк. Капнула на палец, лизнула. – И этот дай, – повторов ту же процедуру, показала на пустой пузырёк: – Это успокаивающие капли. Точно могу сказать. А вот в этом, полном – чувствую настой, перегон степных трав.

Несколько долгих мгновений Адель переводила взгляд с одного флакона в руках мастерессы, на другой и истерично засмеявшись, осела на пол. Только несколько пощёчин смогли привести в чувство девушку.

– Это Мионела, – опустив голову, проговорила Адель уже сидя на кровати. – Она когда-то давала мне успокаивающее снадобье. Я поставила его в шкафчик. Потом, когда прибыла с другого континента, поставила на полку выше, снадобье знахарки, предохраняющее от зачатия.

Аделина вспомнила, как вытаскивала Леандора, потерявшего сознание, из кургана. Как потом вызвала целительницу, помогали ему избавиться от перенасыщения глубинной энергии, как потом отчитывалась перед его отцом. Все воспоминания молнией пронеслись в голове девушки. Именно тогда она достала настойку Мионелы, чтобы уснуть без сновидений.

– Я, вероятно, поставила настойку на полку и неосознанно задвинула пузырёк от знахарки дальше, поэтому и не видела его, – шептала девушка вспоминая. – Я всё это время вместо настойки от знахарки пила успокаивающую настойку Мионелы, – подвела итог и горько рассмеялась.

Зажав в руке вспыхнувшую перед её лицом искру, мастересса целительства поднялась:

– Извини, милая, срочный вызов. Может, со мной пойдёшь?

Но Аделина, не поднимая головы, отрицательно ею качнула.

– Тогда сейчас Мионелу пришлю и потом на ночь кого-нибудь, – размышляла целительница вслух. – Вот что я тебе скажу, милая – какое решение бы ты не приняла насчёт ребёнка, знай – я помогу тебе. Но помни одно – эта искорка, это уже маленькая жизнь. Это дитя будет любить тебя не за то, что ты красива или умна или ещё за что-то. Нет, милая – дитя будет любить тебя просто за то, что ты есть! У меня у самой двое и должна сказать – дети это безумная радость, гордость и счастье. А мужчины приходят и уходят, любят и предают, но дети – наша плоть и кровь, наша сущность, наследие нашей энергии – чистейшая любовь, – с улыбкой закончила мастересса, добавив перед выходом: – Но ты, если не возьмешь себя в руки – погубишь это чудо.

Адель инстинктивно приложила ладонь к животу. Осознание того, что там, в её животе уже сияет энергией маленькая жизнь, её дитя, её и Леандора, медленно доходило до Аделины.

В какой-то момент ей стало ужасно, просто безумно стыдно за то, что она последние световики скатилась в апатию, бездействовала, просто сидела, не пытаясь ничего предпринять!

Стоя у слегка зашторенного окна, Леандор отсутствующим взглядом смотрел на пелену снега смешанного с моросью. Холодная трефа подошла к концу, но всё ещё не спешила сдавать позиции. Голос секретаря, монотонно перечислявшего статьи расходов, прервал звук открывающейся двери.

– Оставь нас, – голос отца заставил графа поморщиться и, не оборачиваясь спросить:

– Что такого произошло масштабного, что имею честь принимать тебя в своём доме?

– Не язви, – со вздохом ответил герцог, усаживаясь в кресло. – Может, повернёшься?

Перекатившись с носков на пятки, Леандор нехотя повернулся и прошёл к пылающему камину.

– Был в столице, решил заглянуть и поинтересоваться – когда уже соизволишь выбрать жену?

– Незачем было так утруждать себя, мог бы искру послать. – Дёрнув уголками губ, скривился Леандор. – Впрочем, неважно. Выбирайте с матушкой сами – мне совершенно всё равно. Можете сразу и дату свадьбы обговорить.

– Андор, – отец, вздохнув, соединил перед собой кончики пальцев и, глядя на них продолжил: – тебе ведь с ней жить, не нам.

– Ты думаешь, меня это интересует? Ты прекрасно знаешь, что ни к одной из них я не испытываю ничего. – Раздражённо ответил мужчина. – Мне просто интересно – ты никогда не задумывался над тем, чтобы отказаться от теней? Чтобы жениться по любви или на той, с кем захочется ложиться каждую темень в постель?