— Ещё двое. — Ответил Дефрой. — Раньше тут был стыковочный узел для рудных барж, но потом на Небосклонах-12 и 26 открыли новые перерабатывающие заводы. После того как в М39 сюда перестали возить руду, то просто накрыли куполом и благоустроили. Эти старые воздушные шлюзы были совсем необязательны, но губернатор в те времена не пользовалась любовью, так что их решили на всякий случай оставить.

— И почему же? — Спросил я.

Дефрой выглядел озадаченным.

— Она не хотела, чтобы повстанцы её зарезали или повесили. — Рискнул предположить он.

Я покачал головой.

— Нет. Я имею в виду — почему её не любили?

— Потому что она была губернатором. — Ответил Дефрой. — Были трудные времена. Серьёзные трения между небосклонцами и землекопами. — Он чуть смущенно улыбнулся. — Так называли жителей поверхности. Небосклонцы считали, что планетарная администрация ничего не знает об их нуждах. Настолько, что было решено, что губернатор должна пребывать и там, и там, поочерёдно, чтобы крепить всеобщее единство.

— Понимаю. — Кивнул я. В таких условиях подготовить купол-обиталище губернатора к нападению было бы важнейшей задачей. — И эта традиция, как я вижу, сохраняется по сей день.

— Да, практически. — Согласился Дефрой. — Некоторые губернаторы много времени проводили в улье, некоторые оставались наверху как можно больше, но большинство бывало, и там и там почти поровну.

— А его превосходительство? — Изобразил я вежливый интерес.

— Он из вторых, это точно. Родился на Небосклоне и считает себя небосклонцем. — Что, пожалуй, объясняло его опрометчивую попытку прорвать блокаду. — Но он не позволяет своему происхождению играть какую–то роль в своих решениях. И проводит на Железоплавильне столько времени, сколько требуется, чтобы управлять ей.

— Рад слышать это. — Ответил я, хотя, по чести говоря, эти губернаторские шатания меня интересовали не больше чем вся та ерунда, которой занимаются гражданские, пока Гвардия стоит между ними и всей галактикой. Я бросил взгляд окрест. — Тут довольно уютно. — Грузовик уже ехал по широкой, посыпанной гравием дорожке, что петляла вокруг газонов и искусно подстриженных кустарников, из–за чего мы время от времени могли мельком видеть впечатляющий фасад самого поместья. Очевидно, всё это должно было походить на загородное имение на каком–нибудь агромире и составлять резкий контраст со всей остальной станцией, хотя — как и в случае с фульхеровыми садами в шпиле — о простоте обороны поместья здесь не совсем забыли. Я поймал себя на том, что гадаю, многие ли зелёные насаждения скрывают орудия, а став приглядываться к пейзажу внимательнее, быстро начал различать тут и там признаки искусственности. Многие кусты были слишком симметричны, чтобы считаться произведениями природы, а самые большие деревья, похоже, были отлиты из той же резины, что и псевдодеревянные стенные панели, которые я видел во дворце.

— Что это? — Когда мы завернули за последний угол и выбрались на дорожке, что вела нас к главному входу (а явно не к служебному, ведь мы теперь были во владениях губернатора, и больше не имело смысла скрываться) мне на глаза попались густые заросли, размером с скрамболльное поле. Выглядело это как живая изгородь в два человеческих роста, в которой через равные промежутки встречались проходы, явно ведущие внутрь.

— Это лабиринт. — Отозвался Дефрой. — Довольно известный. Легенды говорят, что он настолько запутанный, что люди пропадали там на целые дни и очень немногих потом видели живыми. — Он усмехнулся. — Хотя, чтобы добраться до центра, достаточно сделать второй поворот налево, а потом первый — направо. Если хотите выйти, то делайте то же самое, только наоборот.

Грузовик дёрнулся, взвизгнув тормозами, и наш водитель, что обращал на своих соседей по кабине столько внимания, как если бы был сервитором, остановил машину так близко к центру выложенного гравием круга перед домом, что отклонение пришлось бы измерять линейкой. Он повернул голову и заговорил с нами в первый и последний раз.

— Мы на месте. — Сказал он.

— Спасибо. — Поблагодарил его я, ведь вежливость ничего не стоит, и никогда не вредно дать людям понять, что тебе не всё равно. Я распахнул пассажирскую дверь и вылез наружу, за мной последовал Дефрой, а Фульхер тем временем выбирался из кузова. Дорога явно не доставила ему удовольствия, хотя и была короткой — мы быстро миновали доки и вышли в пустой туннель, что вёл к самому губернаторскому куполу. Тем не менее, бросив взгляд на вход в роскошный дом, что был как раз за моей спиной, Фульхер взял себя в руки. Нам были видны два изогнутых крыла особняка, что охватывали с боков ту круглую площадку, на которой мы остановились, а также комитет по встрече, что спешил к нам со всей скоростью, что позволяло его членам их высокое положение. Высокий, седой и облачённый в самую роскошную мантию мужчина, что шёл впереди, явно был тут самым главным — он и поприветствовал Фульхера.

— Добро пожаловать домой, ваше превосходительство. Надеюсь, дорога не оказалась слишком утомительной?

— Не настолько, чтобы вам пришлось об этом заботиться. — Фульхер изящно обошёл тему всех жизней, что пришлось отдать, переправляя его сюда. Он указал на меня. — Это прославленный комиссар Каин, он будет нашим гостем. Уверен, вы найдете для него достойные покои.

— Конечно, сир. — Дворецкий кивнул. Я решил, что он точно так же бы отозвался на просьбу подать чашечку танны или пригасить немного солнце, а то глаза слепит.

— Прекрасно. — Фульхер повернулся ко мне. — Если вам что–то понадобиться, просто скажите Эвандеру. — Тем временем, губернаторские телохранители уже выбрались из кузова и заняли свои места у него за спиной.

— Конечно, сир. — Повторил Эвандер, сделав жест другим слугам, что тут же взялись за коробки, которые мы везли в кузове. — Я распоряжусь доставить ваш багаж в ваши покои.

— Да, весь, кроме одного. — Сказал Фульхер, явно чуть о чём–то не забывший, и указал на тот ящик, который сейчас согревал своим седалищем Юрген. — Это для вечернего праздника.

— Праздника? — Переспросил я, заметив, как нахмурился Дефрой. — Уместно ли это в таких обстоятельствах?

Дефрой кивнул, соглашаясь со мной.

— Я настоятельно советую вам отменить танцы в честь переезда. — Сказал он. — Присутствие гостей здесь, когда вашей жизни грозит опасность, сильно всё осложнит.

Фульхер засмеялся в