— Не ты мою жизнь прожил, чтобы судить!

— Не оправдывайся! Лоле тоже несладко пришлось, и от мачехи натерпелась, и от сестры, но такой, как ты, не стала! Она доброй осталась!

— А вот это мы сейчас проверим! — Соломея оскалилась, как шакал, загнавший подраненного олененка. — Вон туда посмотрите, — указала рукой в сторону двух колонн, убегающих вверх и кончающихся серыми огрызками, как недокуренные сигары.

— Что там? — Янур напряг еще не оправившиеся толком глаза.

Я тоже сначала ничего не увидела, но потом словно серая пелена дыма рассеялась и стали видны…

Том, Пружинка и моя мать, привязанные к этим колоннам!

— Гадина, что ты с ними сделала?! — прорычала я.

— Ничего, — та усмехнулась. — Но это только пока, рыжая! Еще немного и они станут жертвой моему израненному сердцу, — она повела рукой, и вокруг колонн кругом вспыхнул огонь. — Сгорят заживо!

— Ополоумела совсем, гнилая баба?! — выдохнул Янур.

Мы с ним оба бросились к детям и моей матери, но тут же налетели на прозрачную невидимую стену, которая отбросила нас назад.

— Не старайтесь, ничего у вас не выйдет, — Соломея улыбнулась, как кошка, вонзившая когти в пойманную птичку с трепещущим сердечком. — Я долго силы приманивала, ведь из-за Розы этой проклятой тут с колдовством тяжеловато — оттого, поди, и ты мне не поддался, упертый черт! А увезла бы в другое место, ходил бы да кивал каждому моему слову!

— Чего ты хочешь? — спросила я, не в силах отвести взгляд от перепуганных, плачущих детей.

— Наконец-то правильный вопрос, дура! — ведьма удовлетворенно кивнула. — Все просто: ты дашь мне слово магиссы, что отказываешься от мужа, отдаешь мне и более никогда и близко к нему не подойдешь!

— Не бывать тому! — рявкнул Янур, рывком прижав меня к себе. — Ты нас не разъединишь, тварь!

— Тогда они умрут! — торжествующе заявила ведьма, ткнув пальцем в кричащих детей.

— Сдохни уже сама! — мой черт отступил на шаг от меня и…

Это на самом деле происходит? Я, замерев, смотрела на то, как в его руках наливается алым огнем гудящий шар!

— Сила проснулась? — удивилась даже Соломея.

— Моя мать была магиссой, забыла? — он ухмыльнулся и швырнул в нее сгустком пламени.

Невидимая стена перед гадиной прогнулась, пойдя волдырями, но цели шар все-таки не достиг, кашицей стек на землю.

— Ничего-то ты один не можешь, Редроуз! — мужской голос прорезал темноту, наливающуюся ночной прохладой, и к нам подошел Тард.

Тоже крутя в руках фаербол — у него он был изумрудным.

— И я пригожусь! — звонкий девичий голосок заставил меня улыбнуться Стефании, которая тоже умела катать огненные снежки — ярко-рыжие.

Судя по тому, как изменилась в лице ведьма, явно не ожидающая, что Редроузам на помощь подоспеет подмога, этот маг нам явно на пользу!

— Вместе давай, — кивнул он Януру, уже стряпающему второй шар. — Раз, два, три!

Сгустки пламени полетели вперед и, слившись в один большой, с силой ударили в защиту перед гадиной. Стена прогнулась, заставив хозяйку отступить на шаг.

— Еще! — мужчины переглянулись, кивнули друг другу и ухмыльнулись.

— И мы тут, и мы! — объявившись после традиционного п-пух, закричал Шушик.

— Кто мы? — я посмотрела на него.

— Разуй глаза, магисса! — он сделал кульбит в воздухе, и я увидела, как из кустов выходят…

Наши фамильярчики!

Олени гневно били в землю копытцами, а мышки на их рогах пристраивали паутину трудящихся вовсю паучков, намереваясь использовать ее как рогатку, очевидно. Рядом Жар-птица клювом выдирала из своего хвоста длинные перья, которые сияли острыми кончиками, как стрелы.

О, так у нас будет паучий арбалет?

— Давай, давай, девонька, не жалей! — приговаривал гном Ганс, перекидывая перья-стрелы мышкам. — Ща наподдаем этой ведьме! Ух, наподдаем!

— И мы подмогнем! — троица троллей с бревнами в подмышках подбежала к нам.

— Зарррряжай! — услышала я знакомый голосок и увидела феечку, которая порхала вокруг Лестера, сжимая в руках рогатку.

Дракон вздохнул, но все же протянул ей камешек из своей корзиночки.

И понеслось!

Стелы из хвоста Жар-птицы полетели в Соломею, бревна троллей как дубинки протыкали ее защитную стену, земля под которой вспучилась, и оттуда высунулся крот.

— Ход готов, налетай, ребята!

Все, кто помельче, кинулись к нему. Стена, покрытая копотью от огненных шаров и потрескавшаяся от ударов бревнами, истончалась на глазах. Скоро камни, которые метала Фиа, перестали застревать в ней, как в перегретом желе. Соломея подпрыгнула, когда один укусил ее в лоб. Следом другой вонзился в зад.

— Как вы меня задрали все, дармоеды! — прокричала ведьма и, воздев руки к небу с россыпью звезд, которые равнодушно взирали на все с далекой высоты, начала что-то шептать.

Кулон на моей груди снова заполыхал, как уголек, предупреждая о том, что ничего хорошего от действий этой мерзавки ждать не приходится.

И точно: ее шепот усилился, перейдя в крик, последние слова она рявкнула так громко, что на секунду мы все оглохли, будто от раската грома. А потом от ведьмы пошла ударная волна, корежа все на своем пути, роняя, отшвыривая, коверкая и унося прочь.

Перья-стрелы просвистели у меня над ухом. Я проводила взглядом бревна, улетевшие во тьму. Лестер пронесся кувырком, пытаясь поймать летящие в воздухи камешки. Янур и Тард бездыханными рухнули на землю. Рядом с ними осела, потеряв сознание, Фанни.

Все, мы проиграли.

Я погладила кулон, благодаря которому выстояла. Его защитный кокон спас меня. Но всем остальным он был не в силах помочь — ни фамильярам, ни магам, ни нашим малышам, вокруг которых все также гудел огонь. И преломить ход противостояния с ведьмой кулон тоже не мог, увы.

— Душу из вас всех высосу! — прикрикнула мерзавка, погрозив кулаком. — А ну брысь отсюда, чтоб глаза мои вас не видели, малохольные!

Фамильяры, прижав ушки, отползли подальше.

— Не трогай их, тебе нужна я, — перебила, с тоской глядя на торжествующую ведьму.

— Поторопись, магисса, — она кивнула на Тома, Пружинку и мою мать, которые с ужасом смотрели на пламя, которое подбиралось все ближе. — Иначе нечего будет спасать! И учти: данное слово тебе не обойти, обратно не взять и назад будет не переиграть.

— Поняла, — кивнула ей.

— Лола, не смей! — прохрипел Янур, приподняв голову и протянув ко мне руку. — Не надо!

— Прости, любимый, она не оставила нам выбора, — я грустно улыбнулась.