и согласиться. И без шуточек! Её дети будут сидеть на стороне сантина Гедеона – и попрошу воздержаться от комментариев насчёт его отцовства! Здесь вам не таверна. Итак, сначала сантин Данте, потом сеньи Флорестелла и Валеска. У сеньи Валески аллергия на орехи, не давайте ей миндальные печенья, а сенья Флорестелла любит карамель. Запомните, говорить нужно не «мисиньЯ» и не «ми сЕнья», а «ми сенья», после «эс» нечто среднее между «е» и «э». Повторите. Хорошо. Граф Лагримоны сейчас в Кантамбрии, поэтому его с сыновьями места займут графы Алого утёса. Без сына. Граф Элбот передал, что Роланд немного приболел, так уж он это назвал, и потому пропустит церемонию. Возле них сядут граф Корбел и Теймо. Учтите, графу не давать больше трёх кубков вина, иначе он опять вспомнит про тавромахию и превратит пир в политический диспут, только, в отличие от споров цивилизованных, может начать кидаться в оппонента едой и ещё, не приведи боги, ткнёт кого-нибудь вилкой. И да, Эвдон…

Особое место среди приглашённых занимала шестнадцатилетняя постулиана Полинес Димаксис, дочь правителя Эвдона, единственная из представителей своего рода, которую Горгулья Пелегр отправил на материк в знак своего уважения нового властителя соседнего государства.

Как и утверждали дошедшие до королевского двора слухи, Полинес действительно оказалась на редкость некрасивой девушкой. Невысокая, хотя и не карлица, по ангенорским меркам чрезмерно худая, с хрупкими запястьями и острыми ключицами – своим внешним видом она зародила во встретившем её в замке камергере желание поскорее её накормить и почему-то посадить у камина, настолько синюшной ему показалась её бледная кожа, как если бы девушка по дороге попала в метель и промёрзла до косточек. Вдобавок к анемичной бледности всю её кожу от макушки до пальцев на ногах покрывали тёмно-коричневые, как пятна на перепелиных яйцах, веснушки, отчего исчезали любые вопросы, почему девушку в кулуарах прозвали в честь этой самой пёстрой птички.

Как и у всех представителей постульского рода, относящегося к высшей касте эвдонских жителей, волосы Полинес имели насыщенный, диковинный для Ангенора тёмно-рыжий оттенок и были настолько длинными, что она заплетала их в интересные косы и узлы, оживляя их традиционными эвдонскими украшениями из деревянных бус и перьев.

Едва сойдя со ступени кареты, которая привезла юную постулиану из порта Жемчужной заводи, девушка через переводчика поинтересовалась у кучера, не устал ли он и не хочет ли воды, а после того, как добилась, чтобы несколько смущённый юноша был напоен, не обделила вниманием ни одного человека, с которым ей пришлось столкнуться, будь то придворная дама или служанка.

Как единодушно отметили все, кому удалось пообщаться с Полинес– Перепёлкой: видимо, будучи осведомленной о своих очевидных внешних недостатках и неоднозначной репутации постулов среди жителей материка, девушка компенсировала это уважением к окружающим людям. И это шло вразрез с обывательскими представлениями ангенорцев о том, что всех представителей постульского рода отличала от людей нормальных не только весьма непривлекательная внешность, вызванная многолетними близкородственными связями, но и злоба, с которой могли потягаться разве что самраты и росомахи в период гона.

Полинес-Перепёлка оказалась весьма хорошо воспитана и здравомысляща. Последнее особенно проявилось в поведении наследницы Димаксисов, когда она попросила Корвена поскорее отвести её к Алмекию.

Ожидалось, что встреча пройдёт весьма прохладно, учитывая обстоятельства и предубеждения, которые постул с огромной долей вероятности вдалбливал в голову старшей дочери о её дяде и причинах его побега. Но когда камергер на ломаном эвдонском представил постулиане Алмекия, Полинес поприветствовала его учтивым поклоном, а после тепло улыбнулась и обняла. Как оказалось, вот уже полтора года дядя и племянница состояли в переписке, с помощью которой они поддерживали дипломатические отношения между королём Теабраном и Пелегром, что открыло Корвену глаза на то, почему Эвдонская Горгулья проигнорировала приглашение на свадьбу Вечеры под весьма притянутым за уши предлогом.

– Похоже, что эвдонцы могут быть полны сюрпризов, – шепнул несколько озадаченный камергер Фину, который наполнял винные кувшины, наблюдая, как Полинес и Алмекий, взявшись под ручку, проследовали по направлению в сад. – Интересно, что ещё от них можно ожидать?

– Надо же, какое странное дитя, – сплетничали придворные дамы, сопровождающие эвдонцев, когда Алмекий повёл племянницу осмотреть преданную забвению часовенку замка. – Со спины посмотришь – девочка как девочка, а повернётся – такая некрасивая. Неужели вода из легендарного Источника не может справиться с этими жуткими пятнами? Выходит, не такой уж он и чудодейственный. И зачем тогда, скажите на милость, ей на шее это чудесное золотое солнце? Украшать-то тут нечего.

– И не говори – страшилище, – язвительно зашептала другая, любуясь, как играет на свету новый браслет с рубинами. – Дитя кровосмешения. Вырожденка. Слышала, её не так давно выдали замуж за её собственного брата Паламеона. Он младше её на год, но до сих пор не умеет защёлкивать заклепки на собственной обуви и читает по слогам. Говорят, он даже не провёл с ней брачную ночь. Не знает, что с ней делать в постели, кроме как строить форт из подушек и одеял. Хоть рукой показывай, что и куда – в голове-то всё равно солома.

– Хах, шутка ли то, что натворила её прабабка Ингрейн? – фыркнула третья. – Теперь и расплата, что в каждом поколении Даимахов, ох, Димаксисов на свет обязательно появляется или тиран, или идиот.

– Или уродина.

– Или все сразу.

– Интересно, постулиана уже уговорила Алмекия показать ей свою лабораторию? Видела, она подарила ему несколько десятков различных порошков и смесей для алхимических опытов, ингредиенты которых можно найти только на Эвдоне. Ставлю три золотых крефа – он подарит ей отвары жемчужин и свинца для отбеливания этих ужасных веснушек.

– Тогда, надеюсь, дядюшка подарит ей порошка с запасом – оттирать-то её нужно будет всю, от темечка до пяток.

– Она здесь всего часов пять, а уже задобрила всю королевскую семью подарками. Даже наше чумазое пугало подкупила ножиком с рукоятью из редкой породы бокоты, мне муж рассказал, и припасла нугу с фисташками для служанки. И так сладко улыбается, вы только посмотрите. Такая страшненькая, а всех околдовала. И даже своего дядю. Что же? Может быть, хотя бы он знает, что с ней нужно делать в постели?

– Конечно же, знает, у него же есть сын, – остановив шаг, обернулась Полинес и улыбнулась, перестав притворяться, что не понимает ангенорский язык. – Только вы перепутали моих братьев. Я замужем за Сезаром, а Паламеону всего десять. Впрочем, он действительно дурачок, в этом вы правы. Но не слишком гордитесь, кроме ангенорского я изучаю алхимию и магию Чарны. Ведите себя хорошо, иначе я вас заколдую.

– А почему у нас на флаге какие-то дудки? – спросил принц Дункан, критически оценивая вышивку на своём парадном камзольчике, когда мать, в обход приказа свекрови, вместе с Данкой помогала ему одеться к церемонии.

Спальня юного принца находилась в бывших покоях принцессы Ясны, где теперь почти ничего не служило напоминанием о том, что всего пару месяцев назад это была комната юной девушки, которая любила запах печёных яблок, толстые сборники легенд, платья и ванильные шенойские духи. Теперь вместо кукол всюду валялись перевёрнутые вверх тормашками маленькие деревянные воины в расписных латах и с деревянными мечами в шарнирных руках, а стену подпирали детские арбалетики и стрелы в колчанах. Угол у письменного стола был завален свитками в детских рисунках, а под окном ждал своего часа новенький деревянный коник, привезённый эвдонской постулианой. В комнате пахло детским потом, мылом и любимыми маленьким егозой шоколадными конфетами, что грелись на солнце в чашке на подоконнике.

– Хах, дудки, – усмехнулось Дитя и клюнуло содержимое кубка, продолжая со скучающим видом дёргать ногой, сидя вразвалочку на карле под окном.

– Это не дудки, – исправила королева.

– Точ-чно, – цокнуло язычком их высочество. – Это трубки, которые лекари вставляют старикам в задний проход, чтобы вымывать глистов.

– Фу, – скривилось от отвращения детское личико.

– Не вертись, – мать грозно посмотрела на обоих детей. – А ты прекрати сочинять. Это горнизы мастеров Холодных островов – ваш прапрапрапрадед Киван был таким мастером, –