Проверила и перепроверила все – чтобы каждая вещь лежала на своем месте, вплоть до дюйма. Оставалось только надеяться, что вдобавок к заклинаниям он нигде не оставлял скрепляющих волосков или ниточек.

Все это несколько утомляло. Особенно когда я попыталась представить, что будет если Анри узнает про лорда Фрая.

Нет. Лучше не представлять.

Когда внизу захлопали двери и началась суета, буквально пригвоздила себя к кровати, чтобы не броситься вниз по лестнице, как была – растрепанной и в легком домашнем платье.

Месяц выдался насыщенным, но я все равно умудрялась скучать по самому невыносимому мужу на свете, а заодно и во тьме. Каждый день, каждый час, каждую минуту. Я должна была радоваться передышке, но радоваться не получалось. Стоило вспомнить Эльгера и представить, что Анри каждый вечер садится с ним за стол, ведет неспешные беседы и улыбается своей привычно-отстраненной улыбкой, сердце начинало леденеть. Он жил и работал бок о бок с тем, кто отдал приказ убить его родителей. Поднимал с ним тосты, на глазах остальных разделял его убеждения в то время, как сердце раз за разом сгорало в ледяном пламени ненависти. А может быть, сгорело единожды раз и навсегда, но моему это не мешало отчаянно рваться.

Наверное, поэтому я медлила и оттягивала минуту, когда нужно будет спуститься и снова пройти испытание близостью. Во всех смыслах.

– Миледи? Так что сказать графу?

Мэри пришла, чтобы передать приглашение на ужин, и теперь выжидающе смотрела на меня, сложив руки на переднике, – ее нетерпение выдавали только подрагивающие пальцы да украдкой брошенный на часы взгляд. Кажется, после той маленькой просьбы у них с Жеромом вечерние прогулки стали традицией. Она не могла дождаться, пока я ее отпущу, чтобы урвать час-полтора перед тем, как снова мне понадобится. Это и придало решительности: я поднялась, подошла к платяному шкафу, разомкнула створки. Осторожно погладила синий шелк, повторяя переливы волн. Несколько минут смотрела, не решаясь отпустить, потом отодвинула подарок Анри в сторону и потянула на себя алое – то самое, в котором заявилась к Евгении.

Пора переодеваться и…

Встречать мужа.

Как же трудно оставаться невозмутимой! Анри говорил, что не хочет детей, но я ведь и не собираюсь предложить ему стать отцом Софи. В каком-то смысле собираюсь, конечно, но когда Эльгер, Фрай и все политические игры останутся в прошлом, никто не заставит его с ней возиться. Если Софи согласится стать моей дочерью, но мужу это будет в тягость, увезу ее в Мортенхэйм: думаю, Винсент и Луиза не станут возражать. А еще лучше – в новый дом, где-нибудь в Вэлее или Маэлонии. Когда она вырастет, сможет путешествовать, сколько душе угодно, уж я об этом позабочусь.

– Ай! Осторожнее!

– Простите, миледи.

Справедливости ради, Мэри делала все аккуратно, просто я сидела как на иголках. Надеюсь, Анри меня не почувствовал, а если и почувствовал, то значения не придал, потому что к такому разговору надо основательно подготовиться. Когда камеристка вышла, я разбила еще одну вазу: безумно красивую, из цветного лацианского стекла. На сей раз случайно, просто резко повернулась и столкнула ее локтем.

Раздраженно зашипела и обратила осколки в прах. А заодно и стопку листов, исписанных решением задачки лорда Адриана. Неправильным, кстати сказать, у меня так и не получилось открепить его от замка Ларне. Я рассчитывала засесть за книги о призраках в Мортенхэйме, в перерывах между балами и светским общением – вот об этом и буду думать. Да! Напоследок пнула стену, попрыгала на одной ноге. Расправила складки платья, развернула плечи и отправилась вниз.

Помимо глубокого декольте, платье еще могло похвастаться открытой спиной – откровенный полукруглый вырез не скрывал даже лопатки. Поэтому и прическу мы подобрали соответствующую: высокую, но не претенциозно-роскошную, какие принято носить на балах. Собранные на затылке волосы удерживал гребень, легкие пряди обрамляли лицо, а один локон скользил по шее и щекотал обнаженную спину.

Анри ждал меня в столовой – успел переодеться и принять ванну, судя по наскоро высушенным полотенцем волосам, в которых еще темнели влажные прядки. А вот побриться то ли забыл, то ли не захотел – непривычная для вэлейской модной холености мужа легкая щетина придавала ему особенно дерзкий вид. Наряду с расстегнутой на две пуговицы рубашкой. Он шагнул ко мне и притянул к себе, от поцелуя в шею по телу прошла легкая дрожь. Сама не поняла, как руки оказались на его плечах, а дыхание сбилось.

– Прекрасно выглядите, миледи.

Он меня отпустил. Смотрел так, словно не мог наглядеться: взгляд скользил по моему лицу откровенно, жадно и бессовестно. Да и не только по лицу, если быть честной – эта ласка прошлась по плечам и груди, по сгибам локтей и сложенных на платье рук.

– Хотя кое-чего не хватает.

Церемониями муж никогда не заморачивался, но я все равно удивленно посмотрела на него, а потом на тонкий квадратный футляр, что лежал на столе. На темно-красном бархате красовалось кольцо с огромным бриллиантом – эмблема магазина «Колье Арджери» из Лигенбурга. Один из самых известных и дорогих ювелирных салонов, там каждое украшение отличается неповторимой изюминкой… и ценой до небес.

– Вы были в Энгерии?

Самый глупый вопрос, который только можно себе представить.

Анри рассмеялся, а потом раскрыл футляр и протянул мне.

За время, что я провела вдали от него, на украшения и наряды насмотрелась так, что мало не покажется. Но от колье, застывшего на темном бархате, не могла отвести взгляд. Пальцы почему-то дрожали, когда я дотронулась до цветов-снежинок, в которых сверкали бриллианты. От него веяло удивительно теплой зимой, а в центре, в обрамлении узорчатых «бриллиантовых» листьев, застыл огромный сапфир – сердце этого украшения.

– Когда увидел его на витрине, сразу подумал про тебя. И про предстоящий нам зимний бал.

Вздрогнула, когда его пальцы коснулись шеи, повторили путь бешено бьющейся жилки.

– Серьги и браслет они сделают на заказ. Ты не против?

Он погладил меня по шее и мягко развернул спиной.

– К этому платью не очень-то подходит… – украшение легло на грудь, негромко щелкнул замок, – но время определиться с нарядом еще есть. Тебе нравится?

Я сглотнула и подняла глаза, изучая идущую вдоль потолка лепнину. Помнится, Мэри как-то заметила, что узор здесь предпочитают более тонкий, чем в Энгерии. Вот уж не сказала бы.

– Очень.

– Что случилось, Тереза?

– А что-то случилось?

– Меня то и дело бросает в холодный пот, иногда хочется плакать, а иногда что-нибудь разбить.

Ой.

– Хотелось бы верить, что ты и впрямь настолько рада моему приезду, но…

– Но?

– Но ты надела самое красивое платье и упорно избегаешь моего взгляда.