– В голове ветер, в груди огонь. Она умело этим воспользовалась, но та игра меня многому научила.

Наши лица снова были слишком близко. Он легко сжал мою ладонь и, наконец, освободил руку. Теперь я смотрела на мягко поблескивающий алаэрнит совсем другими глазами. Если он настолько бесценен, почему его отдали мне?

– Чему же?

– Недооценивать противника опасно. А иногда стоит выйти из игры, если не уверен в победе. Не самый приятный урок. Однажды я им воспользовался, и…

Анри откинулся на спинку сиденья, но смотрел только на меня. Пропустил между пальцами прядь волос, которую мы с Мэри нарочно выпустили из прически.

– Обещай, что не станешь ничего делать, не посоветовавшись со мной.

Стоило немалых усилий вырваться из-под этой призрачной, но такой ощутимой власти. Власти его взгляда, близости сильных рук и шоколадной горчинки, спрятанной под резковатым цветочным запахом.

– Но тогда мне нужно знать, откуда ждать удара, – я расправила платье. – Боюсь, в мире Эльгера слишком много теневых пешек.

– Я расскажу обо всех.

– Вы ведь были в Энгерии? С ним…

– Не только. В Маэлонии тоже.

– Да, но в Лигенбурге… он наверняка встречался с Винсентом?

– Тереза, если твоей семье будет угрожать опасность, ты узнаешь об этом.

Вот теперь сердце притихло, словно испугалось, что слишком частый бег может его выдать. И меня заодно. Даже потянулась к окну и распахнула его, позволив ветру швырнуть занавеси мне в лицо. Равьенн уже виднелась впереди – еще более мрачная, чем в мой первый визит. Оно и неудивительно, раньше ее скрашивали багрянец и золото, сейчас только солнце подсвечивало скаты черепичных крыш, да сверкал флюгер на сторожке.

Анри молчал, молчала и я, думала о том, что скоро у меня будут все имена. Имена, которые я смогу назвать лорду Фраю и вернуться домой. Возможно, в замке Эльгера мне удастся выяснить что-нибудь еще, но главное задание будет выполнено – в руки Альберта попадет информация обо всех, кто имеет то или иное отношение к Лиге. Почти наверняка Анри снабдит их краткими характеристиками – примерно такими же, какую давал Эльгеру во время поездки в Равьенн. Неплохо бы еще разузнать про ученых. Или же вывести мужа на разговор о науке. Главное – очень и очень осторожно, особенно теперь, когда я так близка к своей цели.

– Что же… думаю, я могу вам это обещать.

– Не попадать в неприятности всего неделю. Не так уж это и долго, правда?

– Неделя! Вы представляете, как это будет сложно?

– И что ты хочешь за такие труды?

– Свои бумаги.

– Договорились.

Я не ожидала, что он так просто согласится, поэтому замерла. Смотрела на него широко распахнутыми глазами, Анри же протянул мне раскрытую ладонь. Поднес кончики пальцев к губам и поцеловал. Как раз в этот миг старик с птичьим носом распахнул перед экипажем ворота, а я негромко добавила:

– Если вам что-нибудь понадобится, можете рассчитывать на меня.

Анри широко улыбнулся, и я прикусила язык, ожидая очередной шуточки. Вместо этого он только улыбнулся и сказал:

– Спасибо.

Встречала нас мадам Горинье, привычно рассыпаясь в сухих любезностях, направленных преимущественно на мужа. Сейчас поверх платья с тугим воротником на ней была еще и длинная черная накидка, столь туго завязанная у самой шеи, что становилось непонятно, как она вообще может дышать. А вот улыбка – когда тонкие губы впервые за время нашего знакомства растянулись в длинную полоску и даже по какому-то волшебству изогнулись – на ее сухом вытянутом лице смотрелась странно. Она чересчур смиренно кивнула в сторону преподавательского корпуса.

– Прошу вас, граф. Мадам Феро.

– Мы приехали повидать Софи Фламьель, – негромко произнес Анри, – если не ошибаюсь, через несколько минут девушки как раз отправятся на прогулку в парк. А после я буду счастлив засвидетельствовать свое почтение мадам Арзе.

– О, мадам Арзе, несомненно, будет рада, – если сухой песок может пересыпаться с довольным шелестом, то это оно и было. Сама она разве что не светилась как камни-обманки Теранийской пустыни, приводящие путников в зыбучие пески. – Что же касается означенной мадемуазель, я приглашу ее, ваша милость.

Она направилась к дверям широким, неженским шагом. Спина ее – прямая, как доска, была растянута между широкими плечами неестественно прямо, бедра дергались резко, как на неисправных шарнирах.

– Подождем здесь?

– Лучше в парке.

Сегодня здесь, несмотря на солнечный день, было промозгло. Пронизывающий ветер цеплял накидку, трепал банты на шляпке, швырял в лицо последние листья, обжигал щеки. Временами даже дыхание перехватывало – настолько сильны были его порывы, заставляющие глотать промерзший студеный воздух. Анри обогнал меня и заслонил собой, продолжая идти спиной вперед. Со стороны это, должно быть, смотрелось забавно.

– Не боитесь споткнуться?

– Не хочу, чтобы тебя унесло.

Я закусила губу, чтобы не рассмеяться. Глядя мужу в глаза, сбавила шаг, но теперь мне, по крайней мере, не приходилось бороться за каждый вдох. С веток сорвалась стая ворон и с громким карканьем взмыла ввысь, закружилась в небе. Вторя им, хрустнул под каблуком тоненький лед, по которому побежала паутинка, заполняясь водой.

– Эльгер часто приезжает в Равьенн?

– Раз в полгода наведывается.

– Так же, как и в другие школы и клиники?

– В Ольвиже, в школе для мальчиков он бывает чаще. Клиники почти не посещает. Никто не осмелится его обвинить – ведь это слишком тяжелая ноша, поскольку его супругу настиг схожий недуг.

Любое воспоминание об Эрике отзывалось холодом вдоль позвоночника. И все-таки я спросила:

– Не боится, что сын повторит судьбу матери?

С шага мы сбились одновременно. Я остановилась, хотя Анри вовремя отступил.

– По его приказу Эрика лишили силы.

Широкая спина мужа надежно укрывала от стылого ветра, но я все равно закрыла рот руками. Сын Эльгера творил страшные вещи, действительно страшные, вот только… даже думать не хотелось, каково ему пришлось. Я читала о том, что кровь хэандаме делает с магами. Стоило представить, как по венам бежит раскаленный яд, убивающий часть тебя, захотелось выть в голос. Это длительный и довольно болезненный процесс – от нескольких часов до нескольких дней в зависимости от уровня сил. А потом человек приходит в себя и понимает, что стал пустышкой. Многие ломались не на самой пытке, а именно на мысли, что больше ни на что не способны. Те, кому все-таки удавалось выжить, превращались в тени. В жалкое подобие самих себя. Зная уровень магии Эрика, можно предположить, что он метался в агонии не меньше недели.

Ни один человек такого не заслуживает. Ни одно живое существо.