– Я сотни раз прокручивала в голове одну и ту же мысль о том, что в Равьенн ей будет лучше. Не спокойнее, но безопаснее точно. Думала, что не смогу о ней позаботиться, потому что… да по многим причинам! А потом понимала, что… что если я откажусь от Софи, от возможности подарить ей хоть капельку любви и нежности, от того хрупкого доверия и тепла, которое возникло между нами…

На последних словах голос сорвался. Лицо мужа побелело, руки крепко сжимали мои плечи, но я все-таки закончила:

– Не смогу спать спокойно. Анри, я не собираюсь навязывать вам заботу о ней. Просто позвольте это мне!

Смотрела ему в глаза, но он словно в камень обратился. От него по-прежнему веяло холодом, застывшая на лице бесстрастная маска не выражала даже сомнений.

Все бесполезно.

Рванулась, но меня только сильнее прижали к груди. Его подбородок уперся мне в макушку, объятия спеленали.

– Давай завтра навестим Софи? – прозвучало неожиданно мягко. – Я хочу с ней познакомиться.

У меня почему-то закружилась голова.

– Вы уверены?

– Не совсем. Но вопрос с мышью стоит прояснить сразу, потому что у нас Кошмар. И еще несколько кошек на кухне. Мы же не хотим, чтобы случилась трагедия?

Напряжение, сковавшее по рукам и ногам, отпустило. Схлынуло, как дурной сон отступает при свете дня. Ладони мужа, казавшиеся стальными, ощутимо расслабились. Теперь Анри мягко и ласково поглаживал мою спину, почти не удерживая. Как можно быть таким жестким и нежным одновременно? Невозможный мужчина!

– Давай вернемся за стол. Ты почти ничего не съела.

Даже слегка остывшее жаркое сейчас показалось самым вкусным на свете, не говоря уже о томленых в собственном соку овощах. Анри и правда хочет поехать со мной, а Софи, наконец, познакомится с ним. Не время думать о том, что все это значит и к чему приведет. Нам предстоит благотворительный бал в замке Эльгера, но раньше я увижу ее. Обниму еще раз. Или несколько. А о большем пока не стоит и думать.

Чем ближе мы подъезжали к Равьенн, тем больше становилось не по себе. Понравится ли Софи Анри? И Анри ей? Чтобы отвлечься, уставилась в окно, глядя на переменившийся за последний месяц пейзаж. Кое-где еще виднелись сумрачно-желтые островки, развешанные по деревьям. Порывы ветра срывали остатки листьев, раскидывая их по тусклому зеленовато-бурому ковру, швыряя в потемневшую реку. Последние сразу уносило течением, а в зеркале водной глади отражалось высокое, пронзительно-синее небо с разбросанными по нему свинцовыми подушками облаков, обрамленных белой каймой.

Такие облака – самые холодные, в Энгерии они частенько бывают даже летом, и тогда поднимается ледяной ветер, от которого не спрячешься даже под теплой накидкой. В Лигенбурге уже выпал первый снег, сразу он вряд ли ляжет, но вот второй или третий – вполне. А в Вайд Хилл, на землях, где живет дед Луизы, зима наверняка идет полным ходом.

– Скучаешь по дому?

Я повернулась к Анри. Что совсем не помешало ему меня рассматривать, словно впервые.

– Я чувствую тебя, – напомнил он.

– Если бы я знала, как это выключить, – фыркнула я. – Это можно как-нибудь выключить?

– Только если отказаться от чувств.

– Поэтому я не чувствовала вас, когда вы уезжали?

Он кивнул.

– Полезное умение. Как в карточной игре.

– Этому вы тоже в Иньфае научились?

Иньфайские духовные практики способны превратить человека в подобие одухотворенной тени. Монахи при иньфайских храмах сознательно отказываются от всех мирских благ, а заодно и от эмоций. Они достигают такого уровня просветления, что в этом мире им становится скучно. Впрочем, вряд ли им может быть скучно, потому что скука – тоже эмоция.

– Нет. Этому я учился сам. День за днем, год за годом. Я знал, что однажды мне придется встретиться с ним, и если бы хоть чем-то себя выдал…

Анри хмыкнул.

– И как? Всегда получается?

– Не получается только с тобой. – Анри подался вперед, а из-за неожиданно попавшейся на дороге ямки мы едва не поцеловались. Тишина, нарушаемая лишь цокотом копыт и хрустом ледяной корочки под колесами. Упрямое желание прикоснуться к нему и продолжить то, что не доделала дурацкая выбоина… Возможно, он подумал о том же, потому что сейчас осторожно, словно опасаясь спугнуть, пересел ко мне и мягко обнял. – Волнуешься из-за Эльгера?

– Все, что от меня требуется, – это плясать на балу, – пожала плечами. Не хочу об этом говорить. Не сейчас. – И раздавать комплименты от случая к случаю. Не думаю, что для этого жизненно необходимо делать умное лицо. Кстати, правда, что некоторые дамы оставляют там суммы, гораздо большие, чем их мужья?

– Правда, – коротко отозвался он.

– А вы дадите мне денег? Хочу, чтобы на рю де Руан был фонарик с моим именем.

Он плотно сдвинул брови.

– Тебя пригласили, чтобы оценить, насколько ты подходишь для Лиги. Он будет общаться с тобой каждый день. Все они. Тебя будут изучать.

Хочешь не хочешь, а придется. Видимо.

– С этим я как-нибудь справлюсь.

Анри взял мои руки в свои, согревая теплом, и я поддалась порыву, подвинулась ближе к нему.

– Тереза, я не прошу тебя верить мне, я прошу не верить им.

– Думаете, я настолько наивна?

– Наши отношения далеки от идеальных.

Что верно, то верно.

– А эти люди – игроки со стажем. Помнится, когда мы только приехали в Лавуа, ты заявила, что я подарил кузине его величества дворец.

Я отняла руки.

– А вы, разумеется, не дарили.

– Я его проиграл. Точнее, проиграл баснословную сумму, Евгения давно хотела заполучить это. – Он снова завладел моей ладонью и обвел пальцами алаэрнит. – Предлагала забыть мой долг в обмен на него. Камень мага и был ее целью, и еще самую малость – щелкнуть по носу зазнавшегося щенка. Разумеется, я бы никогда не стал играть на него, поэтому сумма на кону ощутимо превышала стоимость кольца. Она не учла одного: что для меня он бесценен.

Пальцы Анри продолжали скользить по моей затянутой в перчатку ладони. Медленно, нежно и удивительно мягко, а я не сводила с них глаз. Он не дарил ей этот дурацкий роскошный дом! Не только не дарил, вообще не имел к нему никакого отношения, кроме выписанного однажды чека. Но с чего вдруг она решила поставить его на место? Они что-то не поделили?

– Почему вы согласились с ней играть?

– Большая игра начинается с тринадцати человек. В итоге остались только мы двое. К тому же тогда я был моложе, глупее и азартнее. А Евгения всегда знала, как раззадорить.

Анри улыбнулся, и сердце забилось быстро-быстро. Хотя казалось – куда уж быстрее, чем после такой новости.