сакрализованное пространство с особой символической организацией, отмеченное происходившим в нем актом чудесного творения романа о Иешуа и Понтии Пилате. Обозначено и враждебное пространство за окнами, маркированы окно и дверь — место возможного вторжения враждебных сил. Центром, обладающим наибольшей сакральностью, является печь с вечно пылающим огнем. В контексте МиМ она обретает характер символической отсылки к ритуалам жертвоприношения, втягивающей этот фрагмент текста в сложную смысловую сеть (иной огонь — печей адской кухни — в ресторане Дома Грибоедова).

Характерны и надписи в киевской комнате Булгакова: Ignis sanat и Igne Natura Renovatur Integra.

При кажущейся точности булгаковской топографии привязка описываемых им адресов и домов оказывается неоднозначной. Это касается, например, особняка, в котором живет Маргарита, уже описанного дома 13 и квартиры 47, где Иван Бездомный заимствует иконку, и т. п. В этом же ряду следует рассматривать и подвальчик, где переживают «золотой век» главные герои романа. П.С. Попов, который пришел к Булгакову в начале 1920-х гг. с предложением быть его биографом и писал об этом Е.С. Булгаковой: «…наш подвальчик Миша использовал для описания квартиры Мастера <…> завал книгами окон, крашеный пол, тротуарчик от ворот к окнам — все это он перенес в роман» (Письма 1989: 533). Подобного же мнения придерживалась и Л.Е. Белозерская (Белозерская-Булгакова 1990). Однако подвальчик П.С. Попова находился в шестиэтажном доме, что побудило исследователей к поиску другого адреса. В Мансуровском переулке нашли новый дом, владельцами которого были знакомые Булгакова, братья Топлениновы, имевшие отношение к театру (старший был актером и драматургом, младший — художником-декоратором). В этом же доме десять лет прожил младший друг Булгакова, писатель С. Ермолинский.

последними словами романа будут: «…Пятый прокуратор Иудеи всадник Понтий Пилат» —

формула конца романа появляется у Булгакова достаточно поздно. В редакции, опубликованной под названием «Главы, дописанные и переписанные в 1934–1936 годах», роман (роман в целом, а не ершалаимский сюжет, как в окончательном тексте) завершается словами: «…и бледнел, и уходил навеки, навеки шестой прокуратор Понтийский Пилат» (Булгаков 1992: 328). Концом романа мастера эти слова впервые становятся в редакции, опубликованной под названием «Главы из второй полной рукописной редакции (1937–1938 гг.)», где вновь Понтий Пилат упомянут как шестой прокуратор (см. ниже). В окончательном тексте эта формула с незначительными вариациями повторена четырежды (1. Мастер сообщает Ивану Бездомному, что конец романа был известен ему наперед; 2. Этими словами действительно завершается роман мастера; 3. Ими заканчивается последняя, 32-я глава романа; 4. Они венчают эпилог и весь роман МиМ). Естественно, формула обретает характер заклинания. Вопрос о том, почему не соблюдена столь любезная Булгакову числовая символика и заклинание повторено не три, а четыре раза, проясняется ниже.

пятый прокуратор —

в ходе работы над романом Булгаков колебался, определяя место Понтия Пилата в ряду наместников Иудеи. В одной из ранних редакций он делает его шестым прокуратором, следуя за Энциклопедическим словарем Брокгауза и Ефрона. Однако, обнаружив в специальной литературе разночтения и приведя их в своей тетради, он решает в пользу пятого. В «Материалах к роману» (562-8-1-9 об., 17) сохранились следы поисков Булгакова: пятым или шестым прокуратором Иудеи был Понтий Пилат. Сделанные им выписки из словаря Брокгауза, «Археологии истории страданий Господа Иисуса Христа» Н.К. Маккавейского, книг Г. Гретца и Фаррара были весьма противоречивыми и не давали точного ответа.

Видимо, не последнюю роль в решении писателя сыграла ритмизованная проза, которой он начинает свое произведение, — аллитерация «пятый прокуратор <…> Понтий Пилат» выгодно подчеркивает орнаментальный зачин: «ПяТый ПрокураТор <…> ПонТий ПилаТ» (см. об этом: Яновская 1983).

на Арбате был чудесный ресторан… —

скорее всего, это ресторан «Прага», построенный в начале XX в.

…тревожные желтые цветы —

в эпизоде встречи мастера с Маргаритой видят автобиографический пласт, отголосок встречи писателя с его будущей женой Е.С. Шиловской. В романной структуре вводимый автором цветочный код глубоко символичен. В художественном плане встрече героев предшествует путь отшельничества, на который вступает герой, его поглощенность работой над романом о Пилате. В этом смысле встреча с Маргаритой — дар, знак вмешательства в судьбу героя «высшей причины», подтверждение его избранности. Чудом считает встречу и сам мастер.

Мистический и провиденциальный характер встречи несомненен: она происходит в особом «магическом» круге и сопровождается особым знаком — «знаком для слуха» — внезапно возникшим таинственным эхом (Терлецкий 1911: 102-ЮЗ, ср. Финдель 1872:62,107). Опознавательным знаком, подобным тем «знакам для зрения», по которым узнавали друг друга «братья по ложе», служат и желтые цветы в руках Маргариты на фоне черного пальто героини.

Желтый цвет — цвет «острый», «беспокойный» (В. Кандинский), на Востоке применяемый в практике волшбы. Цветы эти, первыми появляющиеся в Москве весной, — мимоза, особый род акации, отягощенной в культуре своей символикой, что вновь подключает линию мастера к оккультному пласту романа, возможному благодаря его «имени». Акация, считающаяся священной в Древнем Египте, в библейской традиции являлась символом сакральности и бессмертия. Была она священным деревом и у вольных каменщиков. Согласно масонским преданиям, ветвь акации была возложена на могилу легендарного строителя Соломонова храма — первого мастера — и служила символом воскрешения. В алхимическом учении она символизировала закон смерти как перехода в вечное существование (Керлот 1994: 71). По другой легенде, акация выросла на могиле убиенного первого мастера (Холл 1992/1: 340–341; Осоргин 1992: 330). С этого времени она служила эмблемой масонской мистерии, была одним из аксессуаров обряда посвящения в мастера (Морамарко 1990: 145–146). Напомним и один из вопросов ритуала посвящения, «к познанию мастеров служащий»: «Почему я могу познать, что ты свободный каменщик и мастер? — Акация, или терновая ветвь мне известна» (Материалы б.г.: 43). В свете вышеизложенного встреча героев есть преддверие получения героем имени «мастер» и последующего «коронования» черной шапочкой с буквой «М», т. е. обретения более высокой степени «посвящения».

в переулке —

по предположениям исследователей (А. Шварц, Б. Мягков), это Большой Гнездниковский переулок, с которым связаны разные эпизоды московского периода жизни М. Булгакова. В контексте же романа это — место провиденциальной встречи героев, представляющее собой, в сущности, особый, замкнутый магический круг: в центре Москвы, средь бела дня, когда «по Тверской улице шли тысячи людей», герои оказываются в безлюдном месте, отгороженном от «профанного» пространства («И не было, вообразите, в переулке ни души»). В МиМ есть несколько таких замкнутых «магических» пространств, в которых и происходят наиболее существенные, с точки зрения замысла, события.

розы —

любовь мастера и Маргариты к розам играет важную роль на уровне «символизма» романа. В восточной традиции розы, как правило, служили эмблемой земной любви и не имели религиозного истолкования (Похлебкин 1989: 186–187). Символизирующие любовь, они отвечают характеру отношений героев и в МиМ, но в контексте произведения,