При дворе склонны были считать, что интимная связь между Вильгельмом и графиней Гогенау существовала. Когда скандал несколько утих, сестра кайзера Шарлотта обронила фразу: «Брат еще хорошо отделался». Однако до конца истории с письмами было еще далеко — она продолжалась до лета 1894 года. Высокопоставленные лица в Берлине и Потсдаме получили в общей сложности около тысячи компрометирующих посланий, адресатами были Дона и Шарлотта. Письма приходили обычной почтой, в разное время дня, со штемпелями различных почтовых отделений Берлина. Работникам экспедиции двора было строго указано сортировать корреспонденцию и откладывать в сторону подозрительные конверты. Обычно адрес на них наносился в виде оттиска с заранее сделанного штампа или был напечатан на «какой-то странной пишущей машинке». Отправителем первоначально считали женщину, но вскоре по письмам, написанным от руки, специалисты установили, что почерк принадлежит мужчине.

В авторстве не случайно подозревали женщину — письма буквально источали бешеную страсть к Вильгельму-мужчине и не менее бешеную ревность к явным и предполагаемым соперницам. «Не обольщайся, имперская Мессалина, — говорилось в одном из них, обращенном к супруге кайзера Доне, все эти штучки, которые ты используешь в своем будуаре, чтобы выглядеть моложе, известны не только тебе. Твои ванны и массажи, твои притирки и духи — самая последняя уборщица во дворце знает, зачем это все. Да, кайзеру нравится его Венера. Но не она одна. Ты услаждаешь его на своем ложе весь год, но только одну ночь в неделю, и если это тебя устраивает, то что ж! Значит, ты умеешь приспосабливаться…» и далее в таком же духе. В другом письме говорилось, что графиня Гогенау благосклонна не только к кайзеру, но и к некоему барону фон Р. Буквально — «в королевских угодьях браконьерствует какой-то гвардейский лейтенантишка. Верховный потаскун терпит поражение от рядового повесы. И главное, из-за кого ломаются копья — из-за распутной дуры!». Около четырех сотен писем, очевидно, не самого откровенного содержания, передали для проведения расследования начальнику полиции барону фон Рихтгофену. Была выдвинута версия, что сочинители — какая-то супружеская пара. В одном из посланий, адресованном Доне, она была изображена в виде обнаженной натуры в объятиях… придворного проповедника Штеккера (тому из одежды оставили только его пасторский воротничок). На императрицу картина произвела впечатление — она перестала принимать Штеккера при дворе.

Просматривалась вся исходящая корреспонденция двора. Список подозреваемых становился все короче — постепенно отсеивались многие посвященные в тайны двора лица: супруги Штольберги, Каролаты, Саганы, Мальцаны, Перпонше, Харрахи, Тиле-Винклер. Наконец, следствие обратило внимание на упомянутого Котце — одного из гофмаршалов кайзера. Некий придворный хронист дает ему крайне лестную характеристику: «Этот человек был очень по душе Вильгельму. Он соединял в себе гибкость Ханке, преданность Плессена и хорошие манеры фон Шолля, да вдобавок всегда оживлял общество своим присутствием. За монарха он готов был душу отдать — и не только. Мало того, что он не получал ни пфеннига из казны, он еще тратил сотни и тысячи марок своих денег на развлечения Его Величества. Короче, он жил ради своего повелителя». Когда Вильгельм отправлялся на охоту, Котце тут же надевал зеленый галстук — показать, что душой он с кайзером. Почему же идеальный царедворец вызвал подозрения?

Интригу против Котце начал его тайный соперник, некто Шрадер. Он сумел выкрасть из кабинета Котце пресс-папье с «уликой» — чернильные следы на промокашке при разглядывании их в зеркало обнаруживали сходство с почерком, которым были написаны некоторые из подметных посланий. Вильгельм лично подписал ордер на арест Котце, который и был произведен на Потсдамском вокзале. За ужином кайзер торжествующе демонстрировал присутствующим пресловутое пресс-папье. Фрау Котце на коленях умоляла кайзера освободить ее ни в чем не виновного супруга, но тот был непреклонен. Однако поток писем не прекратился, и расследование продолжилось.

Полиция вновь расширила круг подозреваемых. Произвели обыски — даже в будуаре графини Гогенау на Беллевюштрассе. Графолог, исследовавший почерк Котце, пришел к выводу о его невиновности, но он оставался в военной тюрьме на Линденштрассе, район Крейцберг, до самой Пасхи — лишь тогда суд разобрался в его деле и вынес оправдательный приговор. В качестве главного свидетеля защиты выступала сестра Вильгельма Шарлотта. Сам кайзер ограничился тем, что послал невинной жертве своей подозрительности букет цветов и пасхальное яйцо. Между Котце и Шрадером состоялось несколько дуэлей, в результате первый был тяжело ранен, второй — убит. Вильгельм, которого, видимо, начали преследовать угрызения совести, расщедрился на подарок и фрау Котце.

После освобождения Котце подозрения сгустились над братом Доны, герцогом Гюнтером Шлезвиг-Гольштейнским. Весной 1893 года он выехал за границу, оставив за собой «облако дыма от сожженных бумаг». С его возвращением поток писем возобновился. Приятельница Гюнтера, маркиза Виллемомбль, была выслана из страны, герцогу какое-то время было запрещено появляться при дворе. Возможно, некоторые из писем были делом рук Шарлотты. Вероятно, узнав об этом, Вильгельм распорядился прекратить следствие. Для Котце, преисполненного желанием найти преступника и тем самым окончательно реабилитировать себя, это был удар, но решение кайзера можно было понять. Вальдерзее, который имел хорошие источники информации, утверждает, что преступника следовало искать среди ближайших родственников.

Неудивительно, что охота для Вильгельма была отдушиной. Вальдерзее мрачно констатировал: «Часто слышится выражение „Король развлекается“. Это по поводу непрерывной серии охотничьих вылазок начиная с середины сентября. Раньше кайзер в сезон охоты (с конца октября до середины декабря) выезжал максимум раз в неделю. Теперь — дважды, так что из каждых семи дней по меньшей мере четыре выпадают. Социалисты и прогрессисты, должно быть, все это тщательно регистрируют».

Охотничьи угодья были строго «специализированы»: под Потсдамом кайзер отстреливал уток, фазанов, зайцев и ланей, в Саксонии, Бадене и в поместье Герца Шлитце — вальдшнепов, в поместьях семьи фон Дона — Прекельвитце и Шлобиттене — главной добычей были косули, в соседнем Мадлице, в имении Финкенштейнов, — куропатки, в Роминтене, на границе с Россией, — лоси и, наконец, на пустоши Шорфхайде под Берлином — красные олени. Вильгельм редко оставался в гостях больше двух дней, за это время хозяину приходилось потратиться на 40–50 тысяч марок. Вильгельм очень серьезно относился к охоте и гордился своими навыками меткого стрелка. «Только что убил оленя. Кессель промазал. Вильгельм» — такую лаконичную весточку супруге послал он в мае 1895 года.

Нельзя сказать, что на охоте Вильгельм полностью отрывался от дел. Существовал телеграф, кайзера всегда сопровождали министры и советники. Именно в охотничьем домике в Герде 18 ноября было принято важное решение о том, кто заменит назначенного еще Бисмарком посла при царском дворе в Петербурге генерала фон Швейнитца. Царь предпочел бы кандидатуру генерала фон Вердера — так и порешили. «В его руках будет сосредоточена немалая доля ответственности за сохранение мира в Европе», — отмечал Вильгельм.