умеют ценить верность и преданность. И это будет только справедливо: как он старался, бедняга, спасти мальчика, напрягая последние силы, с такой-то раной! Немудрено, что стал бредить… Обращался к графскому сыну, будто к своему собственному, за что-то просил прощения…

Вода заметно остыла, и Хольг хлопнул в ладоши:

– Ральф, подайте полотенце!

К его немалому удивлению, дворецкий не поспешил на зов господина. Выждав время, граф снова окликнул его, повысив голос. И когда Ральф наконец-то переступил порог, у него был такой смущенный и растерянный вид, что Хольг тут же насторожился.

В сознании смутно забрезжило: когда дворецкий докладывал ему, что ванна готова, он вроде бы тоже выглядел как-то странно, необычно…

– В чем дело? Моему сыну стало хуже?! – испуганно спросил граф.

* * *

Правитель Ригун простер руку над только что утихшей толпой:

– Вы хотите, чтобы я назначил графа Хольга Наместником Империи?

Оглушительный, тысячеголосый вопль: «Да!», отразившись от дворцовой стены и мелко задребезжавших окон, пронесся над огромной площадью.

«Глас народа – глас божий!» – вспомнилось вдруг Правителю, и он расправил плечи, ощутив торжественность момента. Почти сразу же в памяти всплыли слова лейб-медика, неоднократно и настойчиво намекавшего, что государственные дела и заботы в его возрасте очень утомительны и самым негативным образом влияют на ре… Как там он ее называл, эту самую функцию? Репло… Репро… К демонам, и так понятно, о чем речь!

Он и сам уже подумывал, как было бы хорошо, если бы нашелся человек, взваливший на себя хоть часть этих дел и забот. И теперь его собственные подданные указывали на этого человека, ясно и недвусмысленно! Граф Хольг – именно тот, кто сможет навести элементарный порядок, при этом не руководствуясь недостойными, корыстными мотивами. Остается лишь один вопрос: согласится ли на это граф, тем более что его сын в столь тяжелом состоянии…

Должен согласиться! Для таких людей, как Хольг, интересы Империи на первом месте.

Ригун терпеливо дождался, когда собравшиеся под балконом горожане выдохнутся, устав кричать, и, набрав побольше воздуху в грудь, возгласил:

– Сегодня же я призову графа и предложу ему эту должность!

От восторженного, ликующего рева заболели уши. Но как приятно было слышать, что многие в толпе кричали: «Слава Правителю!» Громко и искренне, хоть и вразнобой.

«Все-таки мой народ любит меня!» – растроганно подумал Ригун.

А чуть позже на ум пришла мысль, что в эту минуту дед, пожалуй, был бы доволен внуком.

* * *

Он уже давно успокоился, но пальцы все-таки подрагивали – мелко, почти незаметно, и потому строчки не получались ровными и аккуратными, как обычно. Впрочем, жена от радости даже не обратит на это внимания!

А если и обратит, наверняка подумает, что у него дрожали руки от еще большей радости. Чтобы простой, ничем не примечательный священник стал личным исповедником члена Тайного Совета, а главное, чего уж скрывать, первого богача Империи, да еще без всяких там протекций – это граничит с чудом.

«Известно, что жернова божьи мелют не скоро, но верно. Обычно так говорят, намекая на возмездие, постигшее грешника, но в нашем случае, думаю, это является заслуженной наградой за терпение, смирение и честное служение Им…»

Отец Нор, отложив перо, скромно потупился. Не впадает ли он в грех гордыни, да еще и преждевременно? Конечно, граф обещал, но ведь слова – это только слова, а у высокопоставленных особ столько причуд и капризов! Чего доброго, еще передумает…

Нет, невозможно! Граф так счастлив, он не возьмет своих слов назад.

Интересно, на какое жалованье можно рассчитывать?

* * *

Как только Хольг выяснил главное – что с ребенком, хвала богам и всем святым, ничего дурного не произошло, – он с досадой выговорил дворецкому:

– Имейте совесть, Ральф! Видели бы вы свое лицо! Честное слово, после того, что я пережил, лишние волнения мне совсем без надобности!

– Простите, ваше сиятельство! Это моя вина, целиком и полностью. Я не должен был проявлять свои чувства, но…

– Но что? Говорите толком! Хотя нет, погодите, сначала я выйду.

Ральф помог господину выбраться из ванны и, обтерев большим полотенцем, подал купальный халат. Граф, надевая его, тут же обратил внимание, что руки верного дворецкого дрожали: всегда спокойный, невозмутимый, он был взволнован до глубины души.

– Так что, во имя всех демонов, случилось?! – с плохо скрытым нетерпением, к которому примешивалось любопытство, воскликнул он, прошлепав босыми ногами к креслу и устроившись поудобнее.

* * *

Тамира ободряюще улыбнулась:

– Ты правильно решил, дорогой. Пусть Хольг станет Наместником.

– Да, но Совет…

– Сделай так, чтобы он согласился.

– Легко сказать! Проклятый Леман скорее удавится, чем отдаст свой голос за Хольга. И Шруберт встанет на дыбы, он Хольга и без того терпеть не может… Пожалуй, это единственное, в чем они солидарны.

– О боги, неужели Шруберт до сих пор…

– Вот именно! Он считает, что в этом виноват Хольг, и переубедить его невозможно.

– Ужас! Как же так, ведь справедливость – одна из главных добродетелей… Даже в горе нужно быть справедливым.

– Я несколько раз пытался ему это объяснить, но он словно обезумел! А без его согласия нечего и думать, что Хольг наберет больше половины голосов.

– Что же, тогда воспользуйся своим правом.

Наступила пауза.

– Ты слышишь меня, дорогой?

– Разумеется. Надеюсь, ты понимаешь, что предложила?

– Поступить, как подобает Правителю.

– И ополчить на себя весь Совет, за исключением Хольга?!

– Рано или поздно тебе все равно пришлось бы это сделать. Сколько можно терпеть их своеволие?

Ригун, не сдержавшись, тихо застонал:

– Я не просто так терплю! Ради тебя, ради нашего мальчика!

– Знаю, дорогой. Но не забывай, что ты все-таки Правитель и что в тебе течет кровь Норманна…

* * *

Не сводя с господина испуганно-виноватого взгляда, дворецкий после едва заметной паузы продолжил свой рассказ:

– Утром, как только рассвело, я велел навести порядок: засыпать ров, выдернуть колья. А главное, убрать всю эту падаль! Вы уж простите, ваше сиятельство, что своевольничал, вас не спрашивая, но вам не до того было…

– Разумеется, Ральф! Так что все-таки произошло?

– Стражники, перед тем как свалить трупы на телеги, принялись их обшаривать. Я, конечно, прикрикнул, велел прекратить… Но тут этот разбойник, то есть, простите, новый старший десятник окрысился: мол, все правильно, законная добыча, взятая в бою, так что не лезьте! Наверное, надо было настоять на своем, но я засомневался. Демоны их знают, может, и впрямь так принято.

– И вы из-за этого так разволновались? – раздраженно спросил Хольг.

– Если бы! Минутку терпения, ваше сиятельство, сейчас все объясню. Ну, в общем, рылись они,