Дима осмотрелся: эксперты собирали вещи. Он не ожидал, что все закончится так быстро.

Сергей протянул ему руку:

– Выходит, все.

Дима посмотрел на протянутую руку напарника.

– Слушай, я тут подумал… – Сергей держал руку, зная, что скажет Заварзин. – Я к тому, что в отделе рапортов накопилось. Ну и с Интерполом надо как-то решать. А у меня английский хороший. Может, я задержусь ненадолго?

– Уверен?

Дима кивнул и пожал руку Сергея.

– Вот и славненько. Заканчивай здесь без меня. Я дочку обещал на концерт отвезти.

Сергей подмигнул напарнику и сел в машину.

Дима осмотрелся и заметил Лопатину в группе патрульных, снимавших с деревьев ленту ограждения.

Дима подошел ближе, но девушка его не заметила.

– Алиса?

Патрульные уставились на Заварзина. Лопатина покраснела.

– Извините, что помешал. Вы свободны завтра вечером? – спокойно спросил Дима.

– Завтра? Свободна.

– Поужинаете со мной?

– Хорошо, – смущенно ответила Алиса.

– Отлично, тогда это свидание.

Дима улыбнулся патрульным и ушел.

Кто-то из патрульных хихикнул, остальные подхватили.

– Ну чего вы? Хватит! – пыталась отбиться от насмешек Лопатина.

17 дней 17 часов с начала эксперимента

Катер подбрасывало на волнах. Катя стояла у бортика, наслаждаясь прохладным ветром и бескрайним морским простором.

Лекарства прекратили действие, к девушке возвращалась ясность разума. В который раз она прокрутила в голове события последних недель. Все, что помнила, до мельчайших подробностей.

Она понимала, что Агата могла обмануть Мещерского, ведь ей когда-то это уже удавалось. Но мог ли Мещерский обмануть Катю?

Профессор поднялся на палубу, набросил на плечи девушки плед. Часы просигналили, он выпил таблетку.

Они присели на скамью и молча смотрели на горизонт.

Катя заговорила первой:

– Виктор Анатольевич… Люди, в подвале… Платон, Андрей, Сергей Аркадьевич, Рома, Таня. Они ждали, что я выберусь и приведу помощь, – у Кати перехватило дыхание, голос оборвался. – Они творили много ужасного, но они были напуганы и просто хотели выжить. Как и я… Я должна принять ответственность за все, что она сделала, понимаете? Я к этому готова.

Мещерский смотрел перед собой:

– Знаю, о чем ты хочешь спросить. Агата их не убивала. И ты тоже.

– Дайте слово. Дайте мне слово, что вы говорите правду. И я поверю.

Мещерский вдруг осознал, что любит ее всем сердцем, а необходимость соврать причиняла ему нестерпимую боль.

Только Катя удерживала его от того, чтобы не наложить на себя руки. Но сдаться нельзя.

– Даю тебе слово.

Катя видела, что эти слова дались Профессору с огромным трудом, но она ему поверила. По крайней мере, ей так показалось.

Она накрыла его ладонь своей рукой, кивнула и отошла к бортику.

Профессор вынул из кармана влажные салфетки, но, поколебавшись, убрал обратно.

Солнце поднялось высоко над морем. Катер нес их навстречу новой жизни, к полной неопределенности. И новому раунду борьбы с Агатой. Но это не пугало Мещерского. Он знал, что будет с Катей до конца и поможет ей победить. Они справятся.

Профайлинг героев: шизофрения, расщепление, нарциссизм…

Меня зовут Александра Кучук, я психолог-консультант, гештальтист. Вместе с коллегой и педагогом, клиническим психологом, сексологом Людмилой Кофейниковой мы порассуждали о героях истории «Калимба». И не только о них.

Герои любопытны, интересен и эксперимент профессора Мещерского.

Идея соединить в одном пространстве жертв и насильников не нова.

Ее предлагала, например, известный судебный психиатр Эстелла Уэлдон. Она собирала такие экспериментальные смешанные психоаналитические группы. Люди встречались раз в неделю годами. И это помогало. Насильники начинали лучше понимать чувства жертв, а пострадавшие – логику и переживания насильников.

Но есть важный момент. Жертвы, попавшие в психоаналитическую группу, пострадали от насилия ДРУГИХ людей. И насильники, соответственно, нанесли вред НЕ ТЕМ, с кем проходили терапию. Как минимум сталкивать преступника и пострадавшего от него в одном пространстве – неэтично. А для психики жертв может быть губительно! Пострадавшие от насилия будут проживать травматический опыт вновь и вновь – и вряд ли смогут исцелиться.

Но оставим этические моменты на совести профессора Мещерского.

Перейдем к психологическим портретам героев «Калимбы».

КАТЯ

Условный диагноз: диссоциативное расстройство личности

Это расстройство встречается довольно редко, потому что его сложно диагностировать. Оно мало изучено. Дело в том, что люди с раздвоением личности не часто обращаются за помощью. Порой больные не подозревают, что с ними что-то не так. Люди с диссоциативным расстройством личности хорошо описаны на примере доктора Джекила и мистера Хайда в готической повести Стивенсона и Кевина с 23 личностями из кинофильма «Сплит».

Интересен феномен: Агата про Катю знает, а Катя про Агату – нет. Потому что Агата – это отщепленная часть Кати, «выброшенная» часть психики, переполненная агрессией. Появление еще одной личности – это постепенный, растянутый во времени процесс.

Что произошло.

Девочка Катя не могла справиться с чувством вины из-за смерти брата. Череда последующих травмирующих событий, каждое из них – пожизненное заключение отца, кислотный ожог, буллинг и самоубийство матери – укрепляло отщепленную часть. Так появилась Агата.

Увы, ждать исцеления Кати от эксперимента профессора не стоило. Ей мог бы помочь длительный психоанализ с постепенной интеграцией двух частей личности. Если бы Катя поверила в то, что она не виновата в смерти брата (отец не хранил должным образом оружие в доме), то шанс на восстановление целостности и выздоровление появился бы. Но, если действовать по плану профессора, описанному в сериале, больную ждет либо шизофрения, либо смертельная болезнь: тело включит режим самоуничтожения.

Прогнозы относительно выздоровления Кати нельзя назвать оптимистичными. Ей необходимо пребывание в хорошей клинике: под наблюдением врачей и с применением препаратов. И обязательно поменять терапевта (почему – см. ниже).

СТЕПАН

Условный диагноз: параноидная шизофрения

Если Катя вытеснила неприемлемую, «ужасную» часть своей психики внутрь себя, то Степан «поселяет» ее в своих детей. В голове больного шизофренией звучат императивные голоса, приказывающие, повелевающие. Степан не пытается им сопротивляться и убивает своих детей. Однако в истории с Мещерским у серийного убийцы случился внутренний конфликт. Невротическое ядро, то есть здоровая часть личности, не хотело убивать любимого сына. Но болезнь победила, а конфликт нашел разрешение в самоубийстве.

Что произошло.

Мальчиком Степан подвергался постоянному насилию со стороны отца. Внушение, что он «дурная кровь», и систематические избиения привели к развитию навязчивой идеи и параноидной шизофрении. Психика фрагментируется, память частично стирается, эмоции уплощаются. Человек с таким диагнозом теряет способность к эмпатии и сочувствию.

«Дурная кровь» – это, скорее всего, про неконтролируемую агрессию и шизофрению. Есть теория, что заболевание передается по наследству (максимум в 9–11 % случаев – прим. авт.)

В случае Степана влияние окружения было решающим. Если бы отец не пытал мальчика, катастрофы бы не произошло.

Прогнозы относительно Степана, если бы он остался жив, неблагоприятные. Его заболевание неизлечимо. Такой человек не должен был выходить из психиатрической лечебницы тюремного типа. Он слишком опасен для общества. К тому же с возрастом, после 60-ти, начинаются дегенеративные процессы в мозге, препятствующие нормализации состояния.

Ему показана обязательная медикаментозная поддержка.

ПРОФЕССОР ВИКТОР МЕЩЕРСКИЙ

Условный диагноз: нарциссическое расстройство

Поступками профессора управляют фантазии о собственном величии.