Диагноз Кати изображен несколько утрированно, что понятно – любой вид искусства требует того, чтобы черты были явными, выпуклыми и понятными зрителю/читателю.

В целом у персонажа (Кати) проявлены именно те особенности, которые характерны для КПТСР и расстройства идентичности. Катя боится резких звуков, у нее есть психосоматические симптомы (тремор, дрожь), она проявляет недоверие к окружающим, у нее неустойчивая самооценка, она стремится угодить людям вокруг, но при этом чувствует себя изолированной, отчужденной от других людей, о чем говорит Профессору.

Девушка подавляет злость, превращая ее в нападки на себя, аутоагрессию. Это часто происходит с людьми, пережившими насилие или ставшими свидетелями насилия. У таких людей происходит внутренний слом, вырабатывается так называемая выученная беспомощность – неспособность проявить силу и волю в стрессовых ситуациях. Катя постоянно находится в напряжении, ожидает жестокости к себе от окружающих и заранее капитулирует.

Кроме того, она переключается между ролями, превращается из жертвы в преследователя, лжет, использует жертвенную позицию как инструмент манипуляции, и это отмечает другая участница эксперимента – Татьяна. Все это – уже черты диссоциативного состояния.

Суицидальные попытки, аутоагрессия и депрессивное состояние часто сопровождают посттравматическое стрессовое расстройство – мы видим это на Катином примере. Расставание с молодым человеком и потеря ребенка приводят ее к попытке самоубийства.

– Проанализируйте, пожалуйста, поведение Кати. Соответствует ли описание действий этого персонажа картине заболевания? (Ее детство, травматизация, попытки принять правду.)

То, как Катя себя ведет, соответствует типичной картине КПТСР и диссоциативного расстройства идентичности. КПТСР возникает в ответ на растянутые во времени ситуации травматизации. Катя в детстве столкнулась с переживаниями, превышающими способность ее психики справляться со стрессом, и это привело к развитию патологии.

Стать невольной причиной гибели другого человека – это тяжелое событие. Его можно отнести к категории «пограничных ситуаций», если опираться на категоризацию Карла Ясперса. Произошедшее требует глубокого проживания, рефлексии. Для того чтобы переосмыслить жизнь после пережитого, прийти к прощению себя, нужно быть зрелым человеком. Другой способ – получить поддержку человека, который способен помочь пройти через процесс благодаря эмпатии, состраданию, взгляду со стороны.

Ребенку сложнее – ему не хватает опыта, мудрости, глубины анализа. Если рядом не оказывается значимого эмпатичного взрослого, который поможет контейнировать переживания, восстановить нарратив произошедшего, пострадавший может уйти в глубокую патологию.

Рядом с Катей не было такого взрослого. Мало того, с ней произошел не один травмирующий случай, а несколько – цепочка событий привела к тому, что взрослые, которые должны были о ней заботиться, ушли из жизни. Девочка оказалась наедине с тяжелейшим стрессом. Вдобавок на нее обрушилась масштабная травля со стороны сверстников, окружающих людей и СМИ. Неудивительно, что ее психика не справилась.

Пережитые травмы влияют на мозг человека. Из-за того что интенсивность события высокая, мозг сталкивается с информационной перегрузкой. Изменяется активность отдела миндалевидного тела, отвечающего за регуляцию эмоций.

У человека, пережившего глубокий травматический опыт, теряется доверие миру, так как рушатся базовые иллюзии:

• иллюзия о собственном всемогуществе – «я могу постоять за себя/других в трудной ситуации»;

• иллюзия справедливости мира – обидчик должен получить по заслугам, а жертва спасена;

• иллюзия бессмертия.

Это приводит к серьезным глубинным изменениям, заставляет страдать по поводу случившегося.

При КПТСР человек, чтобы справиться со стрессом, прибегает к так называемым копинговым реакциям – реакция беспомощности или регресс. В этом случае человек ведет себя как ребенок, перекладывает ответственность на других. Это похоже на поведение Кати – она действительно не проявляет инициативы в общем процессе, ведет себя пассивно. Избегание контакта и ощущение исключенности, нарушения идентичности, непонимание своего места и роли в жизни – частое следствие травматизации.

В случае с Катей можно диагностировать еще и диссоциативное расстройство идентичности. В условиях жесточайшего давления ради собственной защиты ей пришлось создать ложную часть себя. Девочка не могла проявлять гнев и злость напрямую – у нее попросту не хватало сил. Все, что она могла, – подчиниться обстоятельствам и вести себя максимально неприметно, не вызывать огонь на себя. Сработала реакция вытеснения эмоций и канализации их в новое «Я», которым стала Агата.

– Как обычно формируется ДРИ и как долго себя проявляет?

Диссоциативное расстройство идентичности – это расстройство, при котором у человека словно есть две (или больше) личности. Их называют частями или эго-состояниями. Возможно либо взаимное влияние, либо переключение этих состояний.

Механизм формирования следующий: в детстве человек переживает насилие, которое приводит к расщеплению психики на конфликтующие части. Диссоциация – защитная реакция. Когда она срабатывает, человек, чтобы не «утонуть» в эмоциях и переживаниях, начинает воспринимать произошедшее с ним как нечто внешнее, то, что случилось с другим.

В норме у ребенка должна произойти интеграция воспоминаний, переживаний, мыслей, эмоций и сформироваться целостная личность. Но у детей, переживших насилие, особенно если оно было неоднократным, эмоциональный опыт оказывается разделенным. Если это сопровождается непоследовательным поведением родителей (проявляют то ласку, то агрессию), это усугубляет состояние. С течением времени ребенок учится отстраняться от окружающего мира через отдельную личность.

Это расстройство обычно развивается в течение жизни, может ухудшаться без лечения. Могут возникать, помимо реакций отчуждения, диссоциация с собственным телом, вспышки агрессии, самоповреждение, попытки суицида.

– Как часто при диссоциации встречается фуга, и чем она опасна?

Фуга – одно из возможных состояний при диссоциации, довольно редкое. Это необычное расстройство, при котором внезапно человек переезжает в новое место. При этом забывается вся информация о себе, вплоть до собственного имени. Могут меняться характер или привычки, человек начинает проживать новую жизнь. Состояние может быть длительным, вплоть до нескольких лет, но потом он внезапно переключается и обнаруживает себя в незнакомом месте.

Это расстройство опасное прежде всего для самого человека. Близкие могут переживать сильный стресс, им приходится искать родственника, пропавшего без вести.

– Существует ли способ точной диагностики ДРИ или этот диагноз маскируется под другими симптомами?

Да, есть критерии диагностики Диссоциативного расстройства идентичности:

• два или более состояния личности, характеризующиеся явным разрывом в самоощущении, последовательности ощущения собственной личности;

• пробелы в памяти о себе либо о повседневных событиях;

• расстройство негативно отражается на различных сферах жизни.

Важно разобраться, не является ли состояние последствием воздействия психоактивных веществ или органических повреждений мозга.

В целом диагностировать это расстройство сложно, потому что оно действительно может маскироваться под другие симптомы. Например, человек приходит на консультацию в депрессивном состоянии, жалуется на бессонницу, тревогу, вспышки гнева, говорит о самоповреждении и проблемах с памятью. И все это специалист может принять за симптомы депрессии или генерализованной тревоги.

Чаще встречается диссоциативная амнезия – частичная или полная потеря памяти, вызванная травматическим событием. При этом человек находится в сознании, он ориентируется в собственной личности, признает амнезию, о других событиях у него воспоминания сохраняются.

– Верите ли вы в диссоциативное расстройство идентичности как в самостоятельное расстройство или это лишь проявление других патологий и расщепление личности невозможно?

Это расстройство