Она стала опасна не только для меня, но и для самой Кати. Она резала ее бритвой, морила голодом и всячески истязала.

Томе было тяжело это слушать. Она прокашлялась:

– Вы показывали Катю другим специалистам? С чего вы взяли, что имеете право держать человека на цепи?

– Да его самого на цепь посадить надо! Возомнил себя Богом и решил, что справится в одиночку как всегда! – горячился Антон.

– Вы оба правы. В тот момент я думал о Кате как ученый. Это сложно понять. Но все, чего я хотел, – помочь ей.

– Вы хотели еще один диплом на стену! Вам же насрать на всех, кроме себя! И на Катю всю жизнь насрать было, и на людей в том подвале! И на меня тоже!

Часы Мещерского просигналили. Он принял таблетку и холодно посмотрел на Антона:

– Ты прав. Я был уверен в своих силах, и что с того? Я бы нашел ключ к ее выздоровлению. Но оказалось, что у меня больше нет на это времени. Полгода назад мне поставили диагноз. Хорея Гентингтона, нейродегенеративное заболевание. Через год я потеряю контроль над своим телом, а затем и над разумом.

Антон впервые за все время сел.

– Поймите, спусковой крючок к диссоциации всегда кроется в травме. Но когда процесс уже запущен – причина становится не так важна. После всего, что случилось с семьей Кати, Агата решила, что ее миссия – защитить девочку любой ценой. Она поверила, что имеет право наказать виновных в трагедии семьи. И на этом она не остановится. Паранойяльный бред будет прогрессировать, и вскоре причина, чтобы убивать, будет ей не нужна.

Антон снова встал.

– Я был в отчаянии, и когда Рихтер рассказал мне про эксперимент, в моей голове сложилось… Я понял, что смогу помочь Кате, если докажу ей, что она больше не нуждается в такой защите.

Мещерский промокнул взмокший лоб платком. После короткой паузы продолжил:

– Результат нужен был быстро, я торопился. Поэтому сознательно повысил уровень стресса участников, изолировав их от внешнего мира. Но безопасность людей, конечно, была в приоритете. Настоящей цели эксперимента Агата, разумеется, не знала. Мне пришлось обмануть ее, чтобы выиграть время. Она должна была оставить Катю в покое на время терапии и не выходить из «комнаты». За это я пообещал ей, что отпущу их с Катей навсегда и перестану вмешиваться. Но я не мог доверять Агате на сто процентов. В качестве сдерживающего механизма я использовал музыку, которая не позволяла субличности вырваться наружу в стрессовых ситуациях. Таким образом, она не могла никому навредить.

– Так вы отправили меня искать этих людей, чтобы скормить их Кате? – прорычал Антон, но Профессор спокойно продолжил:

– Мне предстояло найти людей, которые навредили Катиной семье, но которых она не знала в лицо. Одному мне было не справиться, и да – я обратился за помощью к Антону. О чем, конечно, теперь жалею. Терапия должна была помочь Кате увидеть, что Андрей, Сергей Аркадьевич и Татьяна – такие же, как она сама. С ними в жизни тоже поступали несправедливо, они переживали потери, были сломлены. Она должна была научиться сострадать своим обидчикам и отделять их личности от их поступков.

– А как же остальные? – спросила Тома.

– Группа Преступников нужна была, чтобы помочь Жертвам раскрыться. Наташа и Нурлан сыграли роль антиподов для своих Жертв. Рома успел насолить не только Кирсановым, но и своему брату Андрею. А Платон удачно вписался в плохую компанию, причинив вред лично Кате. Этот гештальт ей тоже важно было закрыть.

Голос Профессора дрогнул. Перечислив имена погибших, он остро ощутил масштаб катастрофы и собственного провала.

– Истинное сочувствие врагам должно было укрепить Катю и поменять ее когнитивную модель. Она должна была понять, что враждебный мир – иллюзия, которую она сама себе построила. Ведь ее обидчики – обычные люди, а не воплощение зла. Если угрозы нет, то в Агате больше нет смысла… – в горле Мещерского снова пересохло, и он откашлялся. – Мне казалось, я продумал каждую деталь.

– Но вы не могли предвидеть появление Степана.

Профессор грустно улыбнулся:

– Мог. Но не предвидел. Я поступил самонадеянно. Я должен был оставить им возможность выбраться. Эти люди…

Антон ударил по столу:

– Хватит с меня сказок на сегодня! Вы, на секундочку, убийцу выгораживаете!

Мещерский закрыл глаза и собрал остатки сил:

– Катя не убийца, пойми же! Катя и Агата – в какой-то степени два разных человека. Нельзя наказывать больного человека за чужое преступление, его надо лечить.

– Так пусть лечат, в чем проблема-то? Она больна, и ее место в психушке!

– В психушке ей не помогут! Многие психиатры не верят в диссоциацию. Большинство не верит, как это ни парадоксально. Катя не дождется помощи. Максимум, на что она может рассчитывать в клинике, – транквилизаторы, которые рано или поздно приведут ее к вегетативному состоянию!

Слушать дальше бредни Профессора Антон не мог. Он схватил свою куртку и направился к выходу:

– Все, Тома, поехали. Хватит с меня.

Тома не двинулась с места, хотела дослушать до конца, чтобы принять верное решение. Она уже знала, что исход будет зависеть только от нее.

Мещерский считал ее колебания и предпринял еще одну попытку достучаться до них обоих.

– Тома, у тебя есть зеркальце? – спросил он у нее.

Тома достала из сумки пудру, протянула Профессору.

Мещерский подошел к Антону.

– Вы еще сами от своих фокусов не устали? – раздраженно спросил Антон.

– Это не фокус, а наглядная демонстрация сути. То, из-за чего мы тут собрались, – Профессор протянул пудреницу Антону. – Ты не мог бы посмотреть на себя в зеркало?

Антон смотрел на Мещерского не мигая, не желая включаться в очередную манипуляцию.

Тогда Профессор встал за спиной Антона и указал на огромный зеркальный шкаф в коридоре:

– Вот, посмотри туда.

Антон посмотрел на свое отражение и увидел у себя за плечами Мещерского.

– Что ты чувствуешь?

– Я чувствую злость, я очень злой… – нехотя ответил Антон.

– Полагаю, ты зол на меня, правда?

Антон с презрением смотрел на отражение своего наставника.

– В действительности ты зол и на себя тоже, – продолжил Мещерский, легко сжав его плечи, – за то, что позволил себя обмануть. За то, что зря рисковал, чтобы спасти мою жизнь. За то, что погибли люди.

Мещерский почувствовал, как Антон задрожал.

– И что с того?!

– Злиться на себя непросто. Но тебе легче, когда ты видишь в отражении не только себя, совершившего ошибку, но и меня, виновника твоих бед, причину твоей боли. Потому что ты можешь выплеснуть на меня агрессию, разделить со мной вину. Тогда нести этот груз становится легче.

Антон повернулся к Мещерскому:

– Хватит с меня этой хрени. Говорите, в чем дело или…

– Виталий Кирсанов не убивал своего сына. Это сделала Катя, когда ей было двенадцать лет. Но разделить этот груз ей было не с кем.

VIII

17 дней 9 часов 45 минут с начала эксперимента

Маленькая Катя продолжала