– Что за дом?

– Они раньше жили у вас в Мачке.

– Не может такого быть, милый.

– Так Садык сказал, я помню. Сам удивился. И даже записал в блокнот, что уже в те давние времена они жили в Мачке.

– Нашу квартиру в Мачке купил отец, когда женился, а может быть, еще раньше. К родственникам с материнской стороны она никакого отношения не имеет.

– Ну, не знаю. Может быть, у них был другой дом в Мачке. Там в те времена было полным-полно особняков. Там и жили.

– Наверное. А Садык-уста прямо-таки сундук с секретами. Подумать только, он всю свою жизнь был влюблен в мою бабушку.

– С чего ты взяла?

– Помилуй, Бурак, это же ясно как день! По-моему, и бабушка в него влюблена. Мне вот что интересно… – Рука Нур скользнула с живота ниже и принялась ласкать давно пробудившийся орган. – Спали они когда-нибудь вместе или нет?

Внезапным движением я перевернул Нур на спину. Она хихикнула. Я навалился на нее.

– Понятно теперь, что у тебя на уме.

– Нет, мне в самом деле интересно!

– Да-да, конечно.

Я провел рукой по шелковистой коже внутренней стороны ее бедер. На ее губах и языке оставалась терпкая сладость конька. Она была готова пустить меня в себя. В моем сердце снова поднялась волна радости, от плохого настроения не осталось и следа. Нур была моей. До утра – моей. А завтра пусть хоть конец света настанет. Меня не заботило уже ни прошлое, ни будущее. Этой ночью Нур была моей.

26

Дядя Уфук приехал на остров без рюкзака и без портфеля. Ладно. У нас дома найдется для него одежда – моя, Огуза, папина. Да и его собственная есть. Я устроила такой переполох, что бедняга выскочил из дома в чем был, собраться не успел. Такие у меня были мысли, но потом дядя Уфук пошел взглянуть на обратное расписание, и я ужасно расстроилась. Даже запаниковала. Что с тобой происходит, Селин? В чем дело? Что случится, если твой дядя вернется в Стамбул? Знаю я, что случится. Это ясно как день, но я никак не могу самой себе в этом признаться. Зачем я зазвала сюда дядю Уфука? Неужели я в самом деле верю, что папа покончил с собой? Там, на Айя-Йорги, разговаривая с дядей по телефону, – верила. А сейчас? Сейчас тоже немножко верю. Или же я просто хотела привлечь к себе внимание, как какая-нибудь истеричка? Если так, то это отвратительно. А еще хуже вот что: я позвала дядю Уфука, чтобы он присмотрел за тетей Нур. Что это значит – «чтобы присмотрел»? А то и значит, что тетя будет при нем, а Бурак достанется мне. Да, именно это я и задумала. И какая теперь разница между мной и злодейками из сериалов?

Дядя Уфук сфотографировал расписание и повернулся ко мне.

– Всё в порядке, пароходы в Бостанджи идут до самой полуночи. Что сейчас предпримем? Начнем искать твоего отца или сначала где-нибудь посидим, поговорим?

В этот момент вполне естественно было бы спросить у дяди, почему это он не хочет переночевать у нас. Ведь жена его здесь, на острове, и завтра мы всей семьей (плюс Бурак) собираемся отметить столетие бабули – зачем же ему возвращаться в Бостанджи? Но я не смогла задать этот вопрос. Ясно было, что произошло что-то, о чем я не знаю. А я почему-то очень стесняюсь показывать, что не знаю о чем-то. Предпочитаю с умным видом кивать головой.

Мы пошли. Но не к нашему дому, а в противоположную сторону – к лестнице, ведущей к клубу. У моего дяди длинные ноги, лестницу он преодолел с легкостью кузнечика. На белой льняной рубашке не проступило ни пятнышка пота. На ногах у дяди были светло-коричневые брюки из тонкой ткани и мягкие замшевые полуботинки. Благородный и понимающий Уфук Гюней. Я поспешила за ним. Пока добралась до конца лестницы, запыхалась.

– Выпьем здесь чаю, Селин? Расскажи мне всю историю с самого начала. Мне очень интересно.

Чаю дядя собрался выпить в отеле «Сплендид». Это самый старинный и самый роскошный отель на нашем острове. Белоснежный фасад, красные ставни, изящные купола на крыше. За свою жизнь я сотни и даже тысячи раз проходила мимо, но ни разу мне даже в голову не приходило зайти внутрь. Для меня это был словно запретный сад. На лестнице расстелили красный ковер. Хотя нет, это только кажется. Толком не отдышавшись, я снова поспешила за дядей Уфуком. Войдя в отель, мы словно мигом перенеслись в другой мир. На улице стояла влажная жара и пахло конской мочой, а тут царила приятная прохлада с ароматом кофе. Высокие потолки, хрустальные люстры, улыбающиеся лица. Вивальди. Что-то из «Времен года». Кажется, «Весна». Добро пожаловать, проходите, можете сесть на диване у окна, если пожелаете. Говорят негромко. Я ужасно застеснялась своих обрезанных шортов, белой майки на тонких бретельках и резиновых шлепанцев, не боящихся ни воды, ни грязи. А ведь утром, когда я зашла в спальню Бурака, мне казалось, что я такая секси. Теперь же у меня было одно желание: чтобы по мановению волшебной палочки я оказалась одетой в льняное бежевое платье.

Мы вошли в великолепный салон, обставленный старинными диванами, буфетами с зеркалами и изящными столиками. Я бочком, словно краб, подобралась к окруженному креслами столику, на который кивнул дядя Уфук. Люди, сидевшие на позолоченном диване за столиком напротив и дальше, на высоких табуретках у бара, кивнули нам в знак приветствия. Смотрели они на нас недолго, но пока смотрели, я увидела в их глазах множество вопросов. Кто мы – отец с дочерью? Мужчина, переживающий кризис среднего возраста, и его юная любовница? Местные мы или туристы? Явно не из тех, кто приезжает на один день. Так кто же мы такие? Их глаза словно испускали рентгеновские лучи.

Все эти люди, словно сговорившись, были одеты в отутюженные льняные и шелковые рубашки пастельных цветов. Какое бы слово подобрать… Избранное общество, вот. Самое лучшее определение для таких людей. Без дяди Уфука меня сюда ни за что бы не пустили, даже не сомневаюсь. Взглянув в зеркало в позолоченной раме, висящее на стене у входа, я заметила, что пока я бежала за дядей, щеки у меня раскраснелись, а с висков и по шее текут струйки пота. К тому же я слишком сильно загорела, а мода на бронзовый загар давно прошла. Загар – признак неухоженности кожи и общей неотесанности. Сейчас эпоха фарфоровой бледности, как у